База икс
Шрифт:
– Держи! – Закончив с разматыванием, я протянул оставшийся в руке веревочный конец подошедшему Григорию Ляпину и еще раз взглянул в сторону обрыва. Он все-таки был не настолько крут, как показалось в самом начале, так что по нему вполне можно было спускаться, используя веревку лишь как дополнительную опору. – Саша, – снова позвал я уже начавшего обвязывать себя Прищепу. – Привяжешься, вокруг вон того дерева обойди. – И показав на стоявший в метре от обрыва изогнутый ствол бука, я принялся проверять надежность завязанного бойцом обвязочного узла.
– Порядок! – сообщил я и как напутствие проговорил: – Не спеши. Тушин к обрыву – низину на прицел. Ляпин, на страховке.
Тот кивнул и, перехватив тянувшийся за Прищепой фал, стал потихоньку стравливать его вслед за медленно опускавшимся вниз Александром. Крученый капрон сразу же впиявился в темную кору дерева, оставляя в ней узкую, увлажнившуюся полосу. Я стоял рядом, готовый в любой момент, случись что непредвиденное, ухватить лежавшую на земле часть веревки, но пока Илья неплохо управлялся и сам. Упершись ногами в землю, он потихонечку стравливал веревку вниз. Наконец веревка прослабла, я шагнул было к обрыву, чтобы убедиться в благополучном спуске, но этого не потребовалось. Наблюдавший за низиной Тушин, наверное, краем глаза заметив мое движение, поднял левую руку с оттопыренным вверх большим пальцем: «Все нормально». Веревка тут же поползла вверх. По слегка взгрустнувшему лицу Григория Ляпина я понял, что, несмотря на то что спускался Прищепа на ногах, вес страхующему все же приходилось удерживать порядочный. Трение о ствол бука оказалось не таким, как я рассчитывал, фал скользил по его ровной коре, не встречая особого сопротивления. Да уж, бук – это отнюдь не наш шершавый дуб.
– Становись сюда! – Махнув рукой, я подозвал Баранова. Теперь место страхующего было расположено так, что фал огибал собой две трети дерева. И спуск продолжился.
Боец спускался за бойцом, я по-прежнему проверял правильность завязывания булиней. Вскоре на краю обрыва оставались лишь я, готовившийся к спуску фешник, мой первый радист Каретников, Батура, только что спустивший вниз рядового Кудинова, Юдин и остальные бойцы тыловой тройки – Эдик Довыденко и Алексей Гаврилюк, прикрывавшие спуск группы. Совершенно неожиданно послышались чьи-то поспешные шаги. Это приближался кто-то из них – из ребят охранявшего наш тыл дозора. Но ведь я их пока не вызывал, значит…
– Командир, «чехи»! – тревожным шепотом сообщил продравшийся сквозь ветки шиповника Довыденко. – Четверо.
– Черт, как не вовремя!
Это я произнес вслух, а про себя подумал, что вот ведь как бывает: ищешь, ищешь, засады устраиваешь, а противник как сквозь землю проваливается. А тут когда столь неудачный момент – позиция на склоне – что не есть хорошо, и почти вся группа вообще под обрывом, оба-на, они тут как тут! Вот паскудство! А этих – в смысле «чехов», всего четверо ли? Если четверо, проблем нет, если больше… им же хуже! (Не то чтобы я такой самоуверенный, но надо же самому себе придать бодрости.)
– Батура, – больше руками, чем звуками, – предупреди наших, пусть рассредоточатся, – приказал я и, повернувшись к пулеметчику, одним движением губ выдохнул: – К бою! – Довыденко начал разворачиваться, чтобы вернуться на оставленную позицию. Я вознамерился двинуться следом, но…
– Не стрелять, пропустить! – жестко воспротивился моим намерениям стоявший в шаге от меня фешник. Я метнул взгляд в его сторону. На лице Тарасова не было ни страха, ни растерянности, ни сомнения в правильности своих действий. Именно поэтому я промедлил лишь одну долю секунды, прежде чем сделать выбор.
– Хорошо, – удовлетворенно хмыкнул фешник.
Я же, придержав Довыденко за руку и наклонившись почти к самому уху, напомнил:
– Без команды огня не открывать! – Зачем я это сказал, даже не знаю, ведь все было понятно и так.
Несколькими секундами позже, сместившись чуть вверх по склону, мы распластались на земле, вжались в нее и осторожно, двумя пальцами, оттянув предохранители (не дай бог, чтобы щелкнули), опустили их вниз. Но для чего было это делать, если мы вознамерились пропустить своих противников мимо? Как любил говаривать Шерлок Холмс, все элементарно, ибо не стрелять – оно, конечно, не стрелять, но если бандиты сместятся ближе к обрыву, выбора у нас не останется.
Зеленая шапочка впереди идущего бандита уже мелькала на горизонте, когда к нам присоединился Батура.
– Все сделал! – учащенно дыша, прошипел он.
– Т-с-с-с!..
Предостерегающе поднеся палец к губам, я взглядом указал на показавшегося уже по плечи моджахеда. Вязаная шапочка, камуфлированная разгрузка, автомат – семь шестьдесят два, настороженный, рыщущий по сторонам взгляд. (Интересно, а как выгляжу со стороны я?) Пружинистый, слегка замедленный, но уверенный шаг… Эх, можно было бы уже снять. Нет, конечно, не сразу, сперва дождаться выхода на линию прямого выстрела остальных, но этот-то хорош, как в тире! А вот и второй подтягиваться начал, и третий следом. Откуда же их всех четверых углядел мой снайпер? И где он сам? Должен был быть где-то правее. А мы не слишком ли далеко вылезли? Если заметят – придется валить. Тут без выбора. И будь что будет…
Рядовой Прищепа
Наблюдавший за спуском оставшейся части группы Александр Прищепа понял, что на хребте происходят какие-то события, сразу, как только показавшийся из леса Эдик Довыденко, вместо того чтобы направиться к находившемуся на страховке Батуре, принялся что-то поспешно объяснять стоявшему у обрыва группнику. Когда же командир устремился в чащу леса, а Батура начал бестолково размахивать руками, все стало окончательно ясно – наверху «чехи». Поэтому Александр не стал дожидаться окончания разыгрываемой Батурой пантомимы, а махнул ему рукой: «Мол, все понял».
– Чи, – короткий, отчетливый, как щелчок, звук достиг ушей засевшего за разлапистым комлем большого бука Ляпина. Тот слегка повернул шею и увидел два четко показанных Прищепой движения: обеими руками в стороны, рассредоточиться – противник, и одной правой, словно поглаживая огромную кошку вправо-влево, – замаскироваться. Все ясно. Григорий сглотнул и стал спешно передавать команду дальше. Впрочем, похоже, этого уже не требовалось – жестикулирующего Батуру видел не только все время поглядывавший наверх Александр. Видели многие, и потому бойцы второй группы, ощетинившись стволами, стали поспешно расползаться в разные стороны. Каждая тройка – в свою. А Прищепа со своим головным разведывательным дозором так и остался на месте – в центре, большей частью ведя наблюдение в направлении предстоящего движения, и лишь сам Александр нет-нет да и кидал взгляд на край оставшегося за спиной обрыва. Он ждал первого выстрела. Выстрела, после которого можно будет начать действовать «сообразно возникающим обстоятельствам».
Подполковник Трясунов
– …Вторая давно выходила на связь? – словно случайно поинтересовался у сидевшего за картой орошника заглянувший в помещение ЦБУ комбат.
– Два… нет, час… – Старший лейтенант Иван Чубин взглянул на часы. – Час сорок пять назад.
– Координаты? – Командир отряда подошел ближе, и старлей вместо ответа коснулся кончиком остро отточенного карандаша точки на карте.
– Здесь.
Подполковник Трясунов вгляделся в сетку координат, задумчиво постоял, затем едва слышно вздохнул и, больше ничего не говоря, пошел прочь. Его терзали тревожные мысли. Не то чтобы это задание вызывало у него какие-то особые опасения, вовсе нет, но подполковник уже устал терять своих подчиненных. Чтобы сосчитать всех погибших, не хватало пальцев рук. Каждый одиннадцатый разведчик-спецназовец его отряда за неполные пять месяцев ушел в вечность… Спецназ не должен нести таких потерь. Во всяком случае, не здесь, не на этой войне. Не для такого противника и не для таких войн его создавали и пестовали.