БЧ. Том 4
Шрифт:
— Э, понятно… Посмотрите на эти прекрасные цветы…Слышите пение? Вверху — соловей! И луна! — вдруг в голосе Грушина улавливается громкое придыхание. — Не правда ли, романтично?
— Ну, так, — сдерживает зевок девушка. Уже поздно, а с утра на пробежку по тропкам Машука. Надо бы найти предлог уйти спать.
— Не хотели бы вы завтра прогуляться со мной по бульвару? — подступает ближе кавалер.
— Можно.
Она не успевает среагировать, как ее талию приобнимают, а щеку обжигает поцелуй. Какого х… соловья!
— Руки!
— Разве я не
Хлесь!
Ладонь Вики размазывает вытянутые губы адъютанта. Только силу удара не рассчитывает. С булькающим стоном Грушин переворачивается через себя и падает прямо на клумбу с расхваленными астрами. Ломаются ветви кустарников под зеленым мундиром адъютанта.
— Бульвар отменяется, — бросает Вика, отвернувшись. — Свою благодарность вы уже получили.
Она идет к выходу прямиком через цветник, как вдруг слышит хруст гравия дорожки под чьими-то ногами. Звуки подозрительно рядом. Нехорошее предчувствие заставляет девушку среагировать. Обойдя источник шума по газону, Вика заглядывает сквозь листья декоративных деревьев.
Стоя за клумбами, грузный мужчина навел объектив фотоаппарата на поднимающегося Грушина.
— Заснял? — кричит адъютант в темноту. Вряд ли он видит в кустах спрятавшегося.
— Ага, — отвечает толстяк. — Всего секунду ты ее чмокал, прежде чем получил по усам. Но как-то я умудрился. Прямо вышли два голубка под луной. Хоть на обложку романтической новеллы вставляй. Только княгиню такое сомнительное «доказательство» не устроит.
Ошеломленный взгляд Вики мечется в непонимании.
— А мы не скажем Ее Сиятельству, что оно сомнительное, — отряхивает сор со штанов Грушин. — Эта секунда могла длиться и час, и целую ночь. Мерзавка заслужила.
Вика тяжело вздыхает. Сознание обжигает волной гнева. И сейчас он выплеснется, цель маячит в двух шагах.
Девушка подступает вплотную к толстяку и с разворота хреначит его каблуком в колено. Взметается синим облаком подол платья, оголяя бархатные загорелые ножки.
— А-ар-р-рр! — резкий крикболи перекрывает пение птицы.
— Жоскен! — удивляется адъютант — Ты чего!
Жоскен не отвечает, так как ему в рот прилетает собственным фотоаппаратом.
Бымс!
— Сука-а-а! Мои зубы!
Хлобысь!
— Пофтой!
Тресь!
— Фпафите!
Бац!
Вика, не жалея сил, пинает жирного вуайериста. Разве что доспех не надела, а то бы и убила с одного фронт-кика. Последний удар вырубает Жоскена, толстяк падает навзничь.
Сбоку раздается крик:
— Жоскен! Где ты, твою мать?
Быстренько Вика хватает разбитую зеркалку и скрывается в листве, пока рыщущий в кустах адъютант не отыскал поверженного дружка. Девушка спешно уходит. Все-таки меряться силами с офицером для нее перебор. Пока. Но Вика запомнит холеное лицо Грушина. Однажды она разукрасит его за посягательство на их с Бесом отношения. Ну или самого Беса попросит, если уж будет совсем невтерпеж.
Руки Вики в белых, заляпанных кровью,
А вот охреневшую княгиню ударить можно уже сейчас.
— Спасибо за предупреждение, Ольга, — нежно улыбается София, спускаясь в гостиную. — Адвокаты занялись и сейчас штурмуют секретариат Корпуса жандармов. Сама я попробую дозвониться до цесаревича. Не волнуйся, это точно недоразумение. Мы с Перуном всё уладим, — шурша подолом ситцевого платья, княгиня кладет руку на спинку дивана, на котором сидит Кали. — Так что можешь идти домой, дорогая.
В другой руке София сжимает мобильник, ожидая звонка.
В присутствии княгини Кали встает. На девочке нет лица. Круглые, затравленные глаза сверкают бусинками. Губы поджаты, кулаки стиснуты.
«Если тебя впечатлили какие-то жандармы, — хмыкает про себя София. — Как собираешься биться с демонами? А, школьница?»
— Я будто здесь с вами ждать новостей, — качает девушка головой. Движения ее резкие и полны волнения.
— Похвальное рвение, но тебе же лучше уйти, — не сбавляет напора София. Улыбка замирает на ее красивом лице холодной маской. — Перуну я обязательно расскажу о твоем умном поступке.
Проверка, вся наша жизнь проверка. Ею являются все разговоры, все противостоящие духу соблазны. А Перун испытывает как никто другой. Точнее близость с ним. Проще же свалить тяготы на другую. Убегай, детка, домой, к мамочке и папочке. Займись уроками, завтра ведь снова в школу.
— Не лучше, — бурчит девушка и резко срывается на крик. — Почему вы тратите время на глупые разговоры?! Быстро звоните цесаревичу!
От такой наглости у Софии чуть глаз не дергается. Ей указывает мелкая простолюдинка? Совсем от страха обезумела?
На самом деле, София уже пыталась дозвониться наследнику, но Владимир не берет трубку. Она уверена, что и не возьмет. Видимо, с потерей родового генома она лишилась и прямой линии с негласным руководителем Тайной канцелярии. Владимиру плевать на старые заслуги, его волнует только настоящее. Отслуживших своё людей он выбрасывает, как сломанные игрушки.
— Попробуй еще раз покомандовать, — София оправляет складки платья медленным, полным угрозы движением. — Я твой директор, имей уважение. Уж молчу про высший дворянский титул.
Судя по взгляду Кали, она прекрасно понимает, что за оскорбление София может прямо сейчас ее покалечить. И будет в своем праве. Но в тоскливых глазах сидит еще другое, глубинное знание. Знание правды, как бы сказал Перун.
— Вы признаете своей высшей инстанцией Беса? — спрашивает Кали.
— Перуна, — машинально поправляет княгиня. — Ну и?
— А я его девушка, — со злостью дергает подбородком Кали. — А значит выше вас по признанной вами же иерархии. Поэтому имейте уважение, Ваше Сиятельство, разговаривать со мной в нормальном тоне. И прошу поторопиться со звонками нужным людям. Я буду ждать ваших сообщений.