Беатриса в Венеции
Шрифт:
— Теперь нам придется иметь дело с полицией, ваше сиятельство, — сказал Вильтару офицер.
— Ничего, едем дальше. Я беру на себя все переговоры.
Было шесть часов утра, «а воде было холодно, дул резкий холодный ветер, а между тем сама Венеция уже грелась в лучах утреннего солнца. Ее грациозный прелестный силуэт ясно вырисовывался на еще темном фоне, и, благодаря тому, что еще нигде не топили печей, ее не окутывал густой туман или дым, как это было всегда в более поздний час. Но те, кто теперь сидел в лодке, быстро мчавшейся по воде, не обращали никакого внимания на ее красоту, глаза их были устремлены на открытое море, где вдали виднелся контур французского судна „Лафайет“, стоявшего там на якоре. Туда-то и хотел направить своего друга Вильтар, так как он сознавал, что только там они могут быть в безопасности от Венеции, где у него было так много врагов.
— Все ли готово на судне? Готовы ли вы к отплытию, Ланжье? — спросил Вильтар, когда они поравнялись с набережной арсенала, где уже начала собираться небольшая кучка людей.
— Я отдал все нужные приказания, — ответил Ланжье. — Лейтенанту было приказано держаться как можно ближе к форту, настолько близко, насколько они позволят.
— Ну, это не особенно близко, — заметил Вильтар. — Я знаю наших друзей на форте, капитан! Свое позволение они пришлют, вероятно, в виде пушечного ядра. Ведь, кажется, командир там — Доминик Пиццамано? Он обещал расстрелять нас, если мы осмелимся слишком близко подойти к форту. Я все же уверен, что в будущем мне предстоит удовольствие собственноручно повесить этого молодца.
— Как жаль, что вы не можете сделать этого сегодня, вы ведь знаете, чего я давно добивался. Будь у меня три фрегата и это судно, я бы нагнал на них такого страху, что они и пикнуть не посмели бы, но ведь вы дипломаты, не любите торопиться. Если бы судно мое стояло в Догане, сколько бы наших соотечественников было теперь в числе живых, а не мертвых, я уже много раз говорил об этом.
— Подождите немного еще, Ланжье. Бонапарт ведь уже сказал, что он скоро явится сюда пообедать, и сам светлейший князь будет прислуживать ему за столом. Для нас всех тоже найдется развлечение. На каждого из нас придется по десяти итальянцев и по одной хорошей картине. Вы должны уже теперь решить, какую картину вы возьмете себе. Я решил взять Мадонну с младенцем работы Беллини в церкви св. Захария. Я впоследствии возьму ее с собой в Париж. А вам рекомендую обратить внимание на картину «Тайная вечеря», это — удивительно эффектная вещь, и она, я уверен, чрезвычайно украсит вашу столовую.
Эта веселая болтовня, по-видимому, очень понравилась матросам, они гребли, улыбаясь и переглядываясь между собою. Но, несмотря на этот смех, все хорошо понимали, что настала торжественная минута, одинаково знаменательная как для Франции, так и для Венецианской республики. Дело в том, что Бонапарт дал свое честное слово, что ни одно французское судно не будет заходить в Лидо, которое отделяет Венецианскую лагуну от Адриатического моря. И до сих пор это обещание свято исполнялось. Но за последнее время появились некоторые признаки, сильно смущавшие венецианцев: французские суда начали усиленно маневрировать в Адриатическом море, целые десанты матросов то и дело показывались в самой Венеции, и на этот факт, конечно, нельзя было не обратить внимание. Вильтар прекрасно знал все это и решил со своей стороны устроить так, чтобы открыто нарушить данное генералом слово; он давно уже отыскивал для этого какой-нибудь предлог и очень обрадовался, что наконец нашел его, благодаря Гастону. Он молил теперь только Бога о том, чтобы полицейская лодка решилась преследовать его, и молитва его была услышана. Едва только они миновали арсенал, как вдруг из-за угла показался черный катер, хорошо известный всем, как полицейский, команда на нем работала, как один человек, и катер стал быстро нагонять удалявшихся французов.
Капитан Ланжье, стоявший на носу лодки, первый увидел полицейский катер и воскликнул радостно:
— А! Вот и полиция! Надеюсь, ваше сиятельство, что вы приготовили уже свой ответ?
Вильтар тоже встал и, прикрыв слегка рукой глаза, внимательно оглядел арсенал и его набережные. Там виднелось множество рабочих, уже принявшихся за работу; по воде гулко раздавался шум их молотков, и неясный говор долетал до ушей французов. Вильтар видел, как они вдруг все забегали по берегу, отыскивая высокий пункт, с которого они могли бы наблюдать за погоней, и вскоре на воде появилось целое множество гондол, которые приняли оживленное участие в погоне за французским судном. Все это Вильтар окинул взором раньше, чем он ответил Ланжье:
— Они очень внимательны к нам. Пожалуйста, Ланжье, подайте знак нашему бригу, так как, по-видимому, французы не могут даже и подойти к форту без того, чтобы за ними не погнались. Нам приходится, конечно, думать о своей защите. Выстрелите из ружья, чтобы предупредить наших.
Ланжье немного колебался, он не уверен был даже еще теперь, как отнесется к его поступку Бонапарт и поддержит ли он его впоследствии.
— Вы говорили, что берете во всем ответственность на себя? — спросил он Вильтара.
— Поймите, капитан, что если вы не подадите этого сигнала, так я сам подам его. И чего вы смущаетесь? Разве вы не читали письма генерала?
— Он дал вам полное полномочие на суше, но не на воде...
— Однако, и трус же вы! — воскликнул Вильтар. — Вы можете еще колебаться, когда знаете, что приказание отдано самим генералом? Мне придется донести об этом, Ланжье. Приготовьте себе заранее какое-нибудь оправдание, иначе вам плохо придется.
Ланжье покраснел, как девушка, потому что он никогда не был трусом, и он решил про себя, что заставит когда-нибудь Вильтара раскаяться в только что сказанных словах. Его положение было довольно щекотливое, и поэтому он невольно колебался, но теперь он сразу оправился и ответил довольно резко:
— Дело не в трусости. Если на суше нет порядочных людей, то они, по крайней мере, есть еще на море. Дайте мне ружье, Георг, я исполню приказание этого господина.
Он выстрелил из ружья. Это был сигнал его судну, чтобы оно вошло в гавань. Вильтар выразил ему свое одобрение по этому поводу, сказав:
— Прекрасно, юноша. Я скажу генералу, чем мы обязаны вам. Пусть, однако, эти господа помнят, что времени терять нельзя. Каждому из наших матросов я дам по дукату, как только мы очутимся на палубе нашего судна.
Матросы ничего не сказали, им не понравилось, как Вильтар обращался с их капитаном; да, кроме того, положение их было настолько рискованно, что невольно каждый спрашивал себя, что с ними будет, когда полицейский катер настигнет их.
Каждый удар весла заметно уменьшал расстояние между ними. Венецианские гондольеры гребли, как один человек, и катер летел, как стрела. По всему берегу около арсенала, на Лидо, на островах виднелась масса народу, все с любопытством следили за этой гонкой, и все понимали, что рано или поздно французы будут настигнуты так как скрываться им будет некуда. В море они выйти не могут, так как они попадут под выстрелы форта. Когда раздался одиночный выстрел из ружья Ланжье, он был встречен взрывом хохота, но когда вслед за ним послышался гул от выстрела пушки на французском судне, народ в Венеции переполошился, из уст в уста полетела молва, о том, что французские суда приближаются к городу, они миновали уже Лидо.
Сначала полицейский катер, по-видимому, не знал, что ему делать дальше, там даже не сообразили, что Ланжье подал сигнал военному судну. Следуя приказанию преследовать всех французов, минующих форты и не представлявших свои паспорта, он отправился в погоню за французами с целью допросить их, и поэтому, когда катер наконец догнал лодку Вильтара, начальник полиции встал и сказал, обращаясь к французам:
— Прошу вас, господа, остановитесь на минуту.
Никто не обратил на него ни малейшего внимания, лодки продолжали быстро двигаться вперед, бок о бок. Это было совершенно неожиданно для полицейского офицера; он крикнул опять: