Беатриса
Шрифт:
— Ну что ж, ты отомстил ему заранее, — воскликнула Беатриса, бросаясь графу на шею. — И отныне мы с тобой связаны навек...
— Сударыня, — холодно ответил принц богемы, — если вы желаете принимать меня в качестве друга, я к вашим услугам, но при условии...
— Условии?
— Да, и вот при каком. Вы помиритесь с господином де Рошфидом, вы вернете себе прежнее положение, вы переедете в ваш прекрасный особняк на улице д'Анжу, вы будете там одной из королев Парижа; и вам это удастся, если вы заставите Рошфида заняться политикой и если вы сумеете повести свои дела так же искусно и настойчиво, как госпожа д'Эспар. Вот положение, какого я желаю для женщины, удостоенной
— Но вы забываете, что для этого необходимо согласие господина де Рошфида.
— Дорогое дитя мое, — ответил Ла Пальферин, — он подготовлен, я дал ему честное слово, что вы стоите в тысячу раз больше, чем все Орели из квартала Сен-Жорж, и теперь моя честь в ваших руках.
В течение недели Каллист каждый день являлся к Беатрисе и всякий раз выслушивал отказ Антуана, который с печальной миной сообщал: «Маркиза опасно больны». Тогда Каллист мчался к Ла Пальферину, но его лакей заявлял: «Граф уехали на охоту». И каждый раз бретонец оставлял Ла Пальферину письмо.
На девятый день Каллист получил от Ла Пальферина приглашение явиться для переговоров и застал у него Максима де Трай, — очевидно, юный авантюрист решил сделать своего наставника свидетелем этой сцены с целью показать, каких успехов он достиг.
— Послушайте, барон, — спокойно начал Шарль-Эдуард, — вот шесть писем, которые я имел честь от вас получить; они целы и даже не распечатаны, я и так знал их содержание, знал, что вы повсюду ищете меня с того самого дня, как я из окна увидел вас у дверей известного вам дома, у которого накануне вы из того же окна видели меня стоящим у дверей. Я решил, что моя обязанность игнорировать ваше непристойное и вызывающее поведение. Между нами говоря, вы человек слишком хорошего вкуса, чтобы таить злобу против женщины, которая разлюбила вас. Смею вас заверить, что вы становитесь на ложный путь, — никогда не пытайтесь вернуть себе расположение женщины, затеяв ссору с более счастливым соперником. Но в нынешних обстоятельствах ваши письма ко мне страдают одним коренным пороком, — они «недействительны», как говорят адвокаты. Вы человек здравомыслящий и не можете пенять на мужа, который решил вернуть себе жену. Господин де Рошфид понял, что маркиза очутилась в положении, ее недостойном. Вы не застанете больше госпожу де Рошфид на улице Шартр; через полгода, следующей зимой, можете посетить ее в особняке Рошфидов. Вы слишком опрометчиво вторглись в отношения супругов в тот момент, когда они пошли на примирение, которому вы сами же способствовали, допустив унизительную сцену в Итальянской опере. При выходе из театра Беатриса, которой я еще до того передавал дружественные предложения ее мужа, усадила меня в свою карету, и первые слова ее были: «Разыщите поскорее Артура».
— О, боже мой!.. — воскликнул Каллист. — Она права, я не проявил достаточно преданности...
— К сожалению, сударь, несчастный Артур жил с одной из этих ужасных женщин, с некоей Шонтц, которая уже давно понимала, что он вот-вот ее покинет. Надеясь на болезненное состояние Беатрисы, госпожа Шонтц рассчитывала стать в один прекрасный день маркизой де Рошфид. Вообразите же ее ярость, когда она увидела, что эти мечты рухнули; понятно, она захотела отомстить и мужу и жене! Подобные женщины, сударь, способны выколоть себе глаз, лишь бы выколоть оба глаза своему врагу, а Шонтц, которая сейчас, должно быть, уже за пределами Парижа, выколола бы целых три пары глаз!.. А если бы я имел неосторожность полюбить Беатрису, эта женщина выколола бы четыре пары глаз. Вам следовало бы своевременно понять, что вы нуждаетесь в окулисте...
Максим не мог удержать улыбки, следя за переменами в лице Каллиста: уразумев свое положение, он весь залился краской, а потом вдруг побледнел как мертвец.
— А знаете ли вы, барон, что эта гнусная женщина вышла замуж за человека, который обещался помочь ей в ее мстительных замыслах?.. О, женщины!.. Теперь, надеюсь, вы поймете, почему Беатриса удалилась с Артуром на несколько месяцев в Ножан-Сюр-Марн; там у них очаровательный домик, и там они окончательно прозреют. Тем временем особняк Рошфидов отделают заново, и Беатриса будет жить в княжеской роскоши. Когда искренне любишь такую благородную, такую незаурядную, такую очаровательную женщину, жертву супружеской любви, — обязанность тех, кто ее обожает, подобно вам, и уважает, подобно мне, остаться ее другом, и только другом, в тот решительный час, когда она нашла в себе мужество вернуться к своим священным обязанностям... Надеюсь, вы извините меня, что я попросил графа де Трай быть свидетелем нашего объяснения, но для меня крайне важно внести полную ясность в эту историю. Кстати, хочу сообщить вам, что я восхищаюсь незаурядным умом госпожи де Рошфид, но как женщина она мне решительно не нравится.
— Вот как кончаются самые прекрасные наши мечты, наша небесная любовь! — воскликнул Каллист, которого ошеломил этот поток разочаровывающих открытий.
— Они кончаются фарсом, — сказал Максим, — или, того хуже, пузырьком с ядом! Я не знаю ни одной первой любви, которая не кончалась бы глупо. Ах, барон, все, что есть в человеке небесного, может найти себе достойную пищу лишь на небесах!.. Вот почему правы мы, повесы. Я лично долго размышлял над этим вопросом и, как видите, вчера вступил в законный брак. Я буду верен своей жене, и я советую вам вернуться к госпоже дю Геник... Но не сейчас... месяца через три. Не жалейте о Беатрисе — это натура тщеславная, вялая. Если хотите — это вторая госпожа д'Эспар, только без ее политичности; женщина без сердца и без головы, кокетство ее самое мелкое, а легкомыслие ее всегда во зло. Госпожа де Рошфид любит только самое себя. Она окончательно поссорила бы вас с женой, а потом бросила бы без зазрения совести, — одним словом, это ни рыба, ни мясо. У нее нет силы ни в чем — ни в пороке, ни в добродетели.
— Я не согласен с тобой, Максим, — возразил Ла Пальферин, — Беатриса будет самой очаровательной хозяйкой лучшего из парижских салонов.
Каллист ушел, дружески пожав руку Шарлю-Эдуарду и Максиму де Трай, он даже поблагодарил их за то, что они рассеяли его иллюзии.
Через три дня герцогиня де Гранлье, которая не видалась с дочерью с того самого дня, когда произошел описанный выше разговор, приехала к дю Геникам рано утром. Каллист был еще в халате, а Сабина, сидя возле него, вышивала распашонки для будущего отпрыска дю Геников.
— Что с вами, дети мои? — спросила добрая герцогиня.
— Все хорошо, дорогая маменька, — ответила Сабина, подняв на мать сияющие счастьем глаза, — мы разыграли басню «Два голубка» [71] , — вот и все.
Каллист подошел к Сабине и нежно пожал ее руку.
1838—1844
71
«Два голубка» — басня Лафонтена, в которой говорится о злоключениях голубя. Натерпевшись всяких бед, он возвращается в свое родное гнездо.