Беда идет по следу
Шрифт:
– Зачем это мне?
– А в общем-то рассказывать не о чем. – Он неопределенно пожал плечами, и сквозь его светлую тонкую кожу проступила краска. – Странно, что ты через неделю-другую увидишь Элен. Я не виделся с ней два года.
– Обязательно разыщу ее, как только доберусь домой. Хочешь, чтобы я ей что-нибудь передал?
– Передай, черт возьми, что я здоров! И конечно, люблю ее. Скажи, что работать сейчас в Перл не опасно. Она не верит, когда я пишу ей.
Он прикончил свое виски, как мне показалось, слишком быстро. Я налил ему
– Кругом одни и те же разговоры, – недовольно проворчал Эрик. – О войне да о войне.
Лейтенант с крылышками на нашивках, сидевший за столом напротив нас, рассказывал травленой блондинке о том, как себя чувствуешь, когда оказываешься под зенитным огнем на высоте пятьсот футов. Он уверял, что это не так уж и страшно, потому что по-настоящему доходит только потом. Другое дело ночные высадки с грузовых судов на джипах.
– Все сейчас думают о войне, – сказал я.
– А говорить не должны. – Эрик однажды прослушал в Вашингтоне недельный курс безопасности, и это не прошло для него бесследно. – Ладно бы еще старые дела, но трепаться о предстоящих крупных операциях…
– Сейчас, по-моему, этим занимаешься ты.
– Ничего подобного! – Однако он смутился. – Если бы я был вражеским шпионом и оказался сегодня здесь…
– Ты бы тогда не родился в Толедо, у тебя были бы смешные раскосенькие глазки и люди с презрением тыкали бы в тебя пальцем.
– Зря смеешься. Желтые готовы на любые расходы, а среди белых всегда найдутся те, для кого деньги дороже всего на свете.
– Ну, допустим, ты шпион, тебе удалось втереться в компанию офицеров и добыть некую информацию. Ты, конечно, будешь торжествовать, но в одиночку, поскольку не сможешь ею воспользоваться. С седьмого декабря утечки исключены.
Сью Шолто спустилась с лестницы и, пройдя через комнату, подошла к нам. Маленькая, с точеной фигуркой, она двигалась легко и стремительно, как птица. Мне даже показалось, что она возвращается к Эрику, будто сокол на запястье. Мы встали, и она села между нами. Эрик налил виски сперва ей, а потом себе. Чудесные темные глаза Сью следили за его движениями, но он этого не замечал.
Сделав глоток, Эрик продолжал рассуждать:
– Допустим, исключены. Но я убежден, что умный агент найдет способ.
– О чем это ты, Эрик? У тебя становится глупый вид, когда ты начинаешь говорить загадками.
– Сэм полагает, что ни одному агенту не удастся передать информацию с этих островов. А как по-твоему? Ты ведь работаешь на радиостанции.
– Смешно задавать такие вопросы девушке. Я об этом никогда не задумывалась. Кажется, в шпионских историях секретный передатчик всегда прячут в горах?
– С этим покончено, – сказал я. – Сейчас у нас есть определители направления, а с ними мы засечем любой нелегальный передатчик через два часа после установки. Даже самые ближние японские острова слишком далеко отсюда. Чтобы достать до них, требуется огромная мощность.
– Вовсе не обязательно доставать
– Так мы ведь услышим оба сигнала, – возразил я. – И, естественно, прервем. Здесь полно японцев, ясно, что кое-кто из них втайне по-прежнему предан родине. Только не представляю, чем они могут ей помочь?
– Кому? – поинтересовался хриплый голос у меня за спиной. Это оказался Джин Халфорд. Они с Мери Томпсон вернулись, украсив себя желтыми гирляндами.
Мы с Эриком снова встали, и они сели с нами, причем Мери оказалась между мной и Халфордом. Желтая гирлянда подчеркивала синеву ее глаз, сделавшихся теперь васильковыми. Волосы у нее были душистыми и блестящими, будто леденцы. От льняного костюма веяло свежестью. Взгляд темных глаз Сью Шолто был обращен внутрь, казалось, она пытается заглянуть в себя, словно за закрытый занавес.
– Мы обсуждали, сумеет ли противник передать секретную информацию с островов, – объяснила она с неохотой.
– Я думаю, можно отправить письмо в нейтральную страну, – сказала Мери. – Разумеется, шифрованное. Помните: «У дядюшки Гарри насморк» означает «У американцев в Перл-Харбор новый военный корабль».
– Это шутка с бородой, – усмехнулся я. – Не забывайте, что цензура у нас весьма дотошная.
– Интересно, сможет ли маленькая лодочка подплыть к японской подводной лодке, – размышлял вслух Эрик.
– Ни в коем случае, – возразил я. – Ты лучше меня знаешь, как тут строго с лодками.
Серовато-зеленые глаза Халфорда настороженно наблюдали за нами. Затем он с силой шлепнул по столу своими ручищами, заставив меня нервно вздрогнуть. Он был из тех, кто всегда сумеет стать хозяином положения и втолковать остальным, что к чему.
– А не лукавим ли мы слегка, – поинтересовался он строго, – насчет того, что из Перл-Харбор нет утечки?
– А разве есть? – задал я идиотский вопрос.
– Ребята, вы же военные моряки! Я думал, уж вы-то знаете все. Представители министерства обороны по связям с общественностью и цензура долбят день и ночь корреспондентам, что нам, гражданским, не положено знать секреты военно-морского флота. Не думал, что все наоборот.
– И откуда же вы черпаете свою информацию? – спросил я.
– У меня свои источники. Я знаю много такого, что не имею возможности публиковать. Только попросил бы вас держать язык за зубами.
– У меня-то язык за зубами. А вот у вас – без костей.
Багровый румянец, особенно яркий на фоне светло-желтой гирлянды, поднимаясь с шеи, заливал нижнюю часть лица Халфорда, подбираясь к припухшим скулам. Я подумал, будет ли у меня случай врезать ему. Год на передовой обостряет воинственные инстинкты, и когда видишь человека, который тебе неприятен, руки так и чешутся – до того охота расквасить ему рожу.