Беда
Шрифт:
— Пошли в постель.
14
На две недели восстановился прежний распорядок: утром Джона уходил на работу, вечером Ив ждала его возле дома. Она спрашивала, как обращается с ним теперь Бендеркинг, и Джона, пусть и против воли, вынужден был признать произошедшую перемену: хотя Бендеркинг оставался напорист и груб, но все же старался не пересекать черту, отделяющую засранцаот психопата.Разумеется, этого Джона Ив
Главное, Джона не собирался поощрять Ив. В ту ночь он увидел Ив в ином свете. Они по-прежнему спали вместе, но Джона больше не считал нужным делиться с ней своими мыслями. Он изо всех сил учился смотреть на Ив объективно.
Его преследовали два образа. Первый: лицо Ив на заснятом тайной камерой видео. Он вытряхивал это воспоминание из головы, а оно возвращалось, точило, даже когда они с Ив катались, переплетясь, по полу спальни. Он сам заметил, что исподтишка следит за Ив, пытается застичь ее врасплох. А что бы он сделал, если бы подловил ее? Вскочил бы и ткнул в нее дрожащим пальцем: притворщица? Зачем подтверждать свои подозрения? Раз он знал, что она симулирует, — а он это знал, — он мог либо смириться, либо нет. Зачем терзать себя, подглядывая, подглядывая, подглядывая….
Другое, худшее воспоминание мешало уснуть, когда Ив давно уже ушла, и когда Джона впустил его в свое сознание, то испугался не на шутку. Ты сделал это для меня.Нестерпимая аналогия, но если Ив так воспринимает его поступок, то… то что же ему делать?
Он струхнул. Самую малость.
Разрывать отношения он толком не умел, однако история с Ханной чему-то его все же научила: всем будет легче, если не затягивать. Пусть не прямо сейчас, но скоро. Еще месяц практики, а потом экзамен, и ни к чему втягиваться в еженощные лицом к лицу, сердцем к сердцу. Регулярного секса будет не хватать, но всегда имеется Интернет.
Среда, 6 октября 2004
«Синяя команда», четвертая неделя
Он вышел из операционной примерно в час, до следующего жирдяя оставалось минут десять, заскочил пока быстренько в туалет. На обратном пути натолкнулся на Нелгрейва, съежившегося в кресле.
— Патрик?
Нелгрейв бессильно мотал головой. Зализанный чубчик — Джона готов был поклясться — каждый выходной становился все более зализанным.
— А?
— Ты в порядке?
— Вырубился во время операции.
— Хреново. Головой ударился?
— Упал лицом вниз. Прямо на пациента.
— Ох ты.
— Грудь уже вскрыли, — надтреснутым голосом изливался Нелгрейв. — Я упал прямо на легкое, нарушил стерильность операционного поля. А потом меня стошнило.
— На пациента?
— Нет. Они успели выбросить меня из операционной. Тут-то я ударился головой.
— Худо тебе пришлось, — посочувствовал Джона.
— Я нацеливался на пластику. Можешь себе представить, сколько там человек на место?
— Из-за одного скверного дня тебя не сольют.
Нелгрейв завертелся на стуле. Халат уделан.
Шея грязная, точно вообще не моет.
— У них не угадаешь.
— Слушай, — сказал ему Джона, — ты же знаешь куда больше, чем я.
Это сработало.
— Точно. — Нелгрейв встал, улыбнулся, похлопал Джону по плечу. — А ты всегда знаешь, что сказать человеку, Стэм.
И побрел себе.
Из «Синей команды» студентов как миленьких отправляли на «скорую». Джона заступил в восемь на самую, похоже, тяжелую ночь в году. Трое пострадавших пешеходов (такси сбило парочку на перекрестке, турист решил перебежать Таймс-сквер); мужчина изувечен в пьяной драке, сломаны обе ключицы и челюсть; у бывшего пациента после операции началась гангрена — забыли обрабатывать рану. Руку ампутировали у локтя, распилили сустав.
Около часа ночи напор больных ослаб, Джона прилег соснуть. Проспал полчаса, и мобильник заверещал.
— Спускайся.
Пока он сонно завязывал шнурки, снова звонок:
— Не утруждайся. Помер.
Он рухнул на койку.
Тут же проснулся от вопля прямо в ухо:
— СТУДЕНТ! СТУДЕНТ!
Джона перевернулся на спину:
— А?
— Я вызывал тебя час назад.
— Я… вы же сказали, он умер.
— Умер? — Ординатор потряс его койку. — Спятил, что ли? Приснилось, наверное. Эй — это о тебе писали в газете?
Джона кивнул.
— Применим твои таланты. Есть работенка. Только не вырубайся, уговор? Вот и хорошо. Ксерокс сломался, ступай почини.
Джона понятия не имел, как чинить ксерокс. В больнице работали ремонтники, чинили, если надо, аппаратуру.
— О’кей, — сказал он.
Затор бумаги отсюда до Милуоки. Джона уселся, скрестив ноги, и принялся извлекать хирургическими щипцами измазанные черным картриджем конфетти. От нудной работы задремывал, подавался вперед, однажды задел рукой горячие внутренности аппарата, вздулись волдыри. Час спустя образец — отпечаток обожженного среднего пальца — выполз в лоток ровный и чистенький. Джона доложил ординатору, и тот дружески похлопал его по плечу:
— Молодец, Суперхрен!
К половине четвертого утра заканчивались сутки в больнице, почти все время — на ногах, выполняя чьи-то команды. Джона сравнивал себя с облысевшей после тысяч километров резиной. Пошел умываться перед обходом, и тут в затылок ему угодил тугой комок бумаги.
— Привет, Джона Стэм.
Он кинулся к Ив:
— Что ты здесь делаешь?
Она захихикала:
— Какой ты милый в халате.
— Тебе сюда нельзя.Тебя арестуют. Куда ты собралась?