Бедная Настя. Книга 1. Там, где разбиваются сердца
Шрифт:
— Что же вы так на бедную девочку накинулись? — участливым тоном остановила их Полина. — Не виновата она, что такой уродилась. А скажите — не она ли за меня в театре у барона играет?
— Уж лучше всю ночь кошачьи вопли слушать, чем ее пение, — отмахнулся Григорий.
— Да на ее выступление зрители все тухлые яйца извели, когда она стихотворение Жуковского читала, — пожаловался Никита.
— А разве не хотел барон освободить ее?
— У барина теперь один свет в окошке — ты, Полинушка, — улыбнулась Варвара. — О тебе все думки и стремления.
— Ах, — запечалилась убогая Анна, — никогда мне такой талантливой, как вы, не бывать!
— Запачкаешь, платье-то дорогое запачкаешь! — вскричала Варвара, видя, как растопили Анькины слезы сердобольную красавицу Полину, и она подошла к несчастной, чтобы ее пожалеть.
— Анна возьми, — протянула Полина Анне от щедрот своих одну ассигнацию. — Купи себе, что понравится.
— Благодетельница! — Анна кинулась руки ей целовать.
— Ангел! — умилились Варвара, Модестович да Никита с Григорием.
— Такова судьба, — многозначительным тоном изрекла Полина. — Кому-то всю жизнь суждено кухонные столы драить. И лишь избранные могут быть богатыми и знаменитыми…
— Полина, проснись, проснись, говорю, — раздался над ее ухом надтреснутый, глубокий женский голос.
— А?! Что?! — вскочила Полина с кровати, еще не в силах оторваться от волшебного видения.
— Если звала, то быстро говори — зачем, а то я тебя все добудиться не могла. Сон, что ли, больно сладкий?
— Сычиха! — обрадовалась Полина, наконец, разглядев ночную гостью. — А я тебя все ждала, ждала, да, видать, и заснула. А тебя никто не видел?
— Если и видели — молчать будут, боятся меня — вдруг сглаз да порчу наведу.
— А можешь? Настоящую?
— Заплати и увидишь.
— Об этом не беспокойся. Есть у меня враг, терзает, хуже зверя. Нет сил терпеть.
— Знаю, знаю твою беду, можешь имени не называть.
— Откуда знаешь?
— Прожила я на свете долго, людей насквозь вижу. А беда твоя обычная. Зависть тебя терзает. Чувство это черное, сожрет тебя…
— Не про меня разговор, — перебила ее Полина. — Сделай так, чтобы она маялась, как я маюсь. Чтобы она в сто раз сильнее моего страдала! Мне нужно сильное средство! Очень сильное!
— Эка, тебя распирает, — нахмурилась Сычиха. — А знаешь ли ты, девица, что сильное средство может и в могилу свести?
— Об этом и прошу тебя, бестолковщина! — взвилась Полина. — А я уж в обиде не оставлю! Заплачу, сколько скажешь!
— Нет, на смертельное заклятие ты меня не уговоришь. Поищи кого другого. Да и не пристало мне на старости лет под судом ходить!
— Тогда проваливай отсюда, ведьма старая! Нечего людям голову морочить! Всем расскажу, что ты никчемная колдунья!
— Да кто тебе поверит?
— Поверят, когда сама все сделаю! Когда сама порчу наведу!
— Ну, ну, девица, в добрый путь! В добрый путь, красавица! — рассмеялась Сычиха и исчезла, словно просто растворилась в воздухе.
Сон у Полины, как рукой сняло. Кто же думал, что Сычиха такой разборчивой окажется! Или Анька проклятая и ее околдовала, вот только когда успела-то? Но ничего, я и сама все могу, — подумала Полина и тайком на кухню побежала, прихватив из комнаты заветный мешочек с травами, которые у старой цыганки на перчатки шелковые — подарок Модестовича — выменяла.
Варвара, судя по всему, уже давно встала — печку развела, да, видимо, сама вышла куда-то. И Полина тут же бросилась к плите, наплескав воды в горшочек и высыпав в него цыганское зелье.
Отвар уже загустел и остывал на столе перелитым в большую металлическую кружку, когда Полина спиной почувствовала чье-то присутствие. Она вздрогнула и схватилась за кочергу.
— Ты чего, Полюшка, уже и своих не узнаешь?
— Фу, черт! Карл Модестович! Напугал-то зачем? — Полина опустила кочергу и схватилась за сердце — оно так и рвалось из груди.
— Тебя искал. Проститься хотел.
— Как проститься? — растерялась Полина. — Обещали золотые горы, а теперь бросаете меня здесь, бежите…
— Дело приняло другой оборот. Возращение молодого Корфа все изменило.
— А я думала, вы никого не боитесь.
— Я и не боюсь. Но он слишком хитер, чтобы его обмануть, и слишком здоров, чтобы его извести! Он непременно докажет, что барон вернул деньги Долгорукому, и все! Понимаешь? Все! Всему конец! К тому же старик уже обнаружил недостачу. Нет, бежать мне надо.
— Вас, значит, и в тюрьму посадить могут?
— Могут и в тюрьму. Старый барон уже грозил исправнику на меня донести!
— Плохо дело, — упавшим голосом прошептала Полина.
— Хуже некуда. Напрасно я доверял Долгорукой. Ей-то что? Уехала к себе в поместье чаи гонять с Забалуевым. И нет ей до того никакого дела — в тюрьму меня упекут или вздернут…
— Вас, значит, в тюрьму, а я здесь одна останусь, с помоями возиться? — вскинулась Полина. — И Анна спокойненько главные роли будет играть да в Петербург разъезжать?!