Бедная Настя. Книга 2. Превратности любви
Шрифт:
— Прошу вас, оставьте меня, — плакала Мария, у которой от язвительных подробностей кружилась и болела голова. — Найдите себе другого слушателя. И перестаньте распускать сплетни. Это не достойно фрейлины Ее величества.
— Сплетни? Я пытаюсь открыть вам глаза, рассказать правду!
— Правду? — нервически захохотала Мария, уже переставшая контролировать себя. — И где же ваша хваленая проницательность, сударыня? Да вы глупы, как пробка! Вы никто!
— Но я видела собственными глазами! О, этот поцелуй!.. — Нарышкина сладострастно зажмурилась. —
— Значит, ваши глаза вам врут, а вы совсем не разбираетесь в людях! Иначе догадались бы, что Александр и Натали лишь притворяются любовниками.
— Притворяются? Зачем, перед кем — перед вами? Да вы тайная мазохистка, принцесса!
— Подите прочь, им незачем передо мной притворяться.
— Тогда, значит, дело в мужчине, который преследовал своим вниманием Натали, а она, таким образом, решила оградить себя от его домогательств, не так ли?
— Прекратите это разговор! Оставьте меня!
— Так-так, — Нарышкина лукаво улыбнулась, довольная результатами своей грязной работы. — Но зачем же для такой унизительной роли понадобился сам наследник престола? Если только этот неудачливый поклонник не…
— Если вы сейчас же не замолчите, я попрошу императрицу отлучить вас от двора!
— Императрица? Ее величество здесь не при чем! — глаза Нарышкиной хищно заблестели. — Здесь замешан сам император!..
Глава 5
Гатчина
— Да как он смел! — закричал Николай, выслушав Нарышкину.
Поначалу государь хотел было избежать встречи с надоедливой фрейлиной. Но Екатерина была столь смиренна и прекрасна, так преданно смотрела в глаза и говорила завораживающе-ласково, что он решил еще раз принять ее. И Нарышкина тут же пустила в ход все свое обаяние и красноречие, чтобы как можно убедительней представить Николаю заговор Александра и княжны Репниной. Екатерина пылала праведным гневом, она знала, что румянец ей шел. Шуршащее полотно шелка струилось по ее телу, аромат духов возбуждал, и всем своим обликом она как бы говорила: вот она я, вся перед вами, без утайки и без обмана.
Николай с трудом подавил в себе желание перенести этот разговор в более интимную обстановку и задумался над сообщением Нарышкиной.
— А вы не предполагаете, моя дорогая, что уверенность принцессы Дармштадтской в том, что роман наследника и ее фрейлины есть лишь притворство, не результат того же самого притворства? Что, если они и ей заморочили голову, убедив в невинности своих отношений? Такая мысль мне тоже приходила, Ваше величество, — кивнула Нарышкина. — Но как вы знаете, наши комнаты с фрейлиной Репниной находятся рядом, и я могу смело утверждать, что если между ней и цесаревичем были какие-то свидания, то совершенно в другом месте. Но я не видела тому никаких подтверждений или признаков ни на балах, ни на приемах, ни здесь, ни на прогулках. И может ли быть, что они были настолько осторожны, чтобы Вы сами не знали об этом?
— Если честно, то слова княжны Репниной прозвучали для меня, как гром с ясного неба. Я был уверен, что знаю об Александре все. А вероятно ли, что он извлек уроки из истории с Калиновской и стал настолько осторожен?
— Нельзя скрывать то, чего нет! Поверьте, Ваше величество, если бы хотя бы малейший намек на отношения между Его высочеством и Репниной существовал на самом деле, мы бы это увидели. А Ее величество почувствовала бы своим чутким материнским сердцем, но и она оказалась совершенно не готова к этой новости. Боюсь, что нас… то есть Вас, Ваше величество, разыграли.
— О, если это так!..
— Не сомневайтесь, это так и есть!
— Но к чему Александру втягивать себя в эту нелепую игру?
— Вы помните, что сказал о Его высочестве маркиз де Кюстин?
— Этот наглец, посмевший превратить Россию в пугало для всей Европы?
— Его книга, несомненно, отвратительный навет, — согласилась Нарышкина, — но в одном он, кажется, прав. Маркиз увидел, как благороден наследник российского престола.
— Благороден? Да он просто глуп! — вскричал Николай. — Позволил своенравной девчонке втянуть себя в авантюру и выставил на посмешище перед всем двором!
— Его высочество — всего лишь невинная жертва…
— Жертва? Беспомощный, самовлюбленный мальчишка, которым с легкостью управляют хорошенькие глазки фрейлин. Впрочем, я намерен положить этому конец. — Николай нервно прошелся взад-вперед по кабинету и потом остановился, посмотрел на Нарышкину. — Я глубоко благодарен вам, Екатерина, за вашу преданность. Право же, если бы в России было позволено принимать на государственную службу женщин, то лучшего помощника для графа Бенкендорфа мне и представить было бы трудно.
— Благодарю вас, Ваше величество, — Нарышкина склонилась в реверансе перед государем.
— Нет-нет, это я должен найти для вас достойную благодарность. Хотя я уже знаю, как мы поступим. Я сегодня же переговорю с Ее величеством, и в самое ближайшее время вы займете должность главной фрейлины при невесте наследника.
— А что будет с Репниной?
— На ее счет у меня тоже уже есть соображения, но, если вы не против, их я оставлю при себе, — рассмеялся Николай.
— Как скажете, Ваше величество, — Нарышкина снова присела в глубоком поклоне.
— А пока, дорогая моя, идите и помните — никто не должен знать о нашем разговоре. Ведите себя столь же естественно, как и прежде, пусть эти двое думают, что их шутка удалась.
Довольная содеянным, Нарышкина вернулась в покои принцессы Марии. Она застала там Репнину. Наташа ждала выхода принцессы. Мария передала ей записочку, она просила подругу прийти, чтобы обсудить souvenire, который ей следовало подарить цесаревичу на свадьбу. Наташа, сидевшая на диванчике, сделала вид, что появления Нарышкиной не заметила. Екатерина капризно надула губки и, с обиженным лицом подойдя к ней, бесцеремонно плюхнулась рядом.