Бедные звери шизария
Шрифт:
И снова…снова…снова…
Раздался телефонный звонок. Голос отца раскалил трубку:
— Что ты там затеяла!? Звонил зампредседателя КГБ! Министр здравохранения! В психбольницу тебя хотят отправить! Слышишь? Я просил, чтоб не был нарушен закон! Слышишь?! Зачем нам, старым, больным пенсионерам звонят по ночам? Ведь у меня уже было два инфаркта! У матери два! С работы меня сняли из-за тебя! Подумай о нас! Подумай о матери! Слышишь?! К нам больше не приходи! Никогда!
— Да, да, никогда, никогда…
Ни
(Увы, это был уже конец реформ, но тогда об этом никто не догадывался)
Менты и гебисты…Сволочи и сволочи… Два лица на одной игральной карте…
Один знакомый мне как-то сказал: "После оборонки тебя никогда не выпустят за границу. Неважно, что подписка всего на пять лет — до конца жизни запрет. А будешь права качать — упрячут в дурдом. Вот увидишь!"
И увидела… Встала в конец длинной очереди возле американского посольства. Анкет не хватило, но тут появился предприимчивый молодой человек, и всего за сто рублей всучил мне анкету. Я получила шанс навсегда избавиться от таких понятий, как КГБ, прокуратура, ГОВД, я могла бы уехать навсегда от непонятных угроз, намеков, провокаций, запретов на публикации, ползущую по следам клевету…
Но через четыре дня меня вдруг привязали к забрызганной кровью кровати в тульской областной психушке.
— 6 —
Как эта женщина кричит! Голосит всю ночь напролет:
— Не могу засну-у-уть!!! Сестра!!! Аминазину-у-у!!!
Только бы дотянуть до завтра. Завтра придет врач, и меня отпустят…
— Аминазину-у-у!!! Первый!!! Второй!!!Третий!!!
Что ж ей не поставят укол, если так просит?
— Пятый!!! Шестой!!!…Стройся!!!
… И всю ночь напролет — ослепительные больничные лампы впиваются в лицо, режут глаза, проникают в полусонное сознание, пытаются высветить тайные и преступные сны…
— Я против приема ее в Союз писателей. Она написала политическую повесть! Я бы даже сказал — памфлет. Но нужны ли нам памфлетисты? — высказал свое мнение член компартии, литературный стукач, графоман, коммуняка, подонок, каких мало. Партийный писательский фланг вдохновился:
— Раньше за такую повесть сразу бы расстреляли!
— Я ее книг не читал. И читать не собираюсь. Но я категорически "против". Она не достойна быть членом нашего Союза Писателей! — добавил субчик, щедро обласканный на тот момент комсомолом и обкомом.
— Вот вы, товарищи из обкома, сначала ее запрещали. А теперь мы и сами ее не примем. Лично я буду голосовать "против"!
— Да-да! Она нигде не работает!
— Кстати,
— А на какие средства живете?
— У меня все про нее спрашивают. Мне стыдно быть с ней в одном Союзе Писателей! Я — "против"!
— Итак, девятнадцать "против". И только пять человек "за"…
— Ой! Ой!!! Мой муж приедет! Развяжите! Развяжите!!! Первый!!! Второй!!!Третий!!!
— Товарыш началнык! У нее в сумкэ дневнык! Там все про Карабах написано!
— Слушай, ты простытутка! Ты всэх помныш с кэм спала?! Сколко тэбэ платылы?! Гдэ дэнгы прячэш?
— Днэвнык забэрытэ!…
— Нэт, я ее нэ был! Это она мэна ызбыла! Так точно!
— О-ой! О-ой! Умираю! Развяжите меня-я! Аминазину-у! Первый! Второй! Третий! Стройся!
— Она меня укусила! Ворвалась в квартиру с ножом! Избила мужа и зятя! Ножом! Ножом! Ножом! Ножом!
— Товарищи! Это воровка! Она украла из магазина гири!
— Весь город ее знает! Она против милиции стихи писала! Заберите ее!
— 7 —
— Подъем! Наблюдательная! Всем на анализы! Кал — в пробирку! Мочу — в банку!
— Вставай, иди, помочись! — кто — то растолкал меня, — Не хочешь? Катетером возьмем! Хуже будет!
— Теть Галь! Теть Галь! А зачем она мою банку взяла?
— Да иди ж ты, горе, возьми другую, не видишь — новенькая — не знает…
— Клизму кому? Клиз — моч- ку — у?
— У — коль — чи — ки — и!
— Это мои панталоны! Снимай!
— Чего захотела! У тебя же грязные были!
— Мои! Я помню — там дырка была! Снимай! Я врачу расскажу! Теть Галь! Капитанша мои панталоны взяла!
— Да, на! На!!! Возьми! Подавись, неряха! Скажи спасибо, что постирала их, грязнуля!
— Руку дай! — кто — то сквозь шум прикоснулся к моему каменному плечу, — Кровь надо взять из вены, — возле меня присела молоденькая медсестра с пробирками, — Дай другую руку! Здесь вены плохие!.. Не бежит кровь! Теть Галь! Принеси другую иглу! Кровь у нее почему-то не бежит! Не хватило на четвертую пробирку!. Она мяла и массировала мою руку, пытаясь выдавить вязкие капли, но игла давилась сгустками, словно засорилась…
— Теть Галь, кровь не идет! Давление, что ли упало? Не могу кровь взять!
— Да ты добавь кровь-то из других пробирок, поровну раздели — и хватит!
Медсестра медленно разлила кровь, проверила на свет, вынула иглу из вены, ушла, пару раз пристально оглянувшись…
— У — коль — чи — ки!
Возле меня замер шприц. Палачи совещались:
— Эту можно развязать… Не шевельнется…
Не шевельнусь? Я? Они отвязали ремни, отступили на шаг и наблюдали — что будет:
— А может, не надо больше уколов?