Бег по спирали. Часть 2.
Шрифт:
Дарнов тоже скорбел по другу, испытывая вместе с горьким чувством потери болезненное ощущение вины. Нет, такого исхода он не хотел. Но терзаемый обидой, разъедающей, как зараза, ревностью, гневом и страстью, мучительной и безответной к этой взбалмошной упрямой девчонке, он позволил поглотить себя азарту, как мальчишка, доказывая себе и другим, что проигрывать - это не для него. Не догадываясь, какова может стать цена победы.
Глаза Иты заволокла пелена. Казалось, она ослепла от слез. На осунувшемся бледном лице глаза казались
На этот раз все было кончено. Она потеряла все: со смертью Антона рассеялись последние надежды обрести счастье. На этот раз он исчез насовсем, скрылся от нее под надгробной плитой. Жизнь нанесла ей последний удар. Для нее время любви кончилось навсегда.
Взрыв, и машина Антона в клубах сизого дыма и пламени. Она снова и снова видела, как к ее ногам падают осколки ценой таких мучений созданного удивительного, но хрупкого мира их любви, теперь разлетевшегося вдребезги. Ее рот приоткрылся в поисках воздуха, но вдохнуть полной грудью она не смогла, задыхаясь, урывками хватая кислород. Ощущение кошмара становилось все более давящим.
– Верните мне его, верните мне его, - беззвучный шепот срывался с ее губ.
Она была согласна сколько угодно страдать и мучиться, но только Антон был бы жив...
Глядя на Маритту, инертную и безразличную ко всему, утонувшую в своем горе с головой, Мирэк почувствовал, как его охватывает бессильное бешенство. Он подошел к девушке и, схватив ее за плечи, встряхнул, гаркнув на нее с такой силой, что мать Иты, стоявшая рядом с постелью дернулась и отпрыгнула в сторону.
– Хватит уже. Жизнь же не кончилась. Ты-то еще жива, и твоя мать, и отец и сын. На родителей наплевать, так хоть о ребенке подумай. Каково ему будет расти без матери.
Тут, разбуженный его криком, за стеной заплакал Митя. Антонина Сергеевна, быстро сообразив что к чему, сбегала за ребенком положила его рядом с Итой.
В полубезумном взгляде Маритты появились искры сознания. Медленно и неуверенно она подняла на руки сына и поднесла его к груди. Все облегченно вздохнули. Надежда предполагала, что молоко у Иты после болезни перегорело, но младенец весело зачмокал, жмурясь от удовольствия, все же найдя, чем полакомиться. Словно, всем своим видом показывая, как ему надоели суррогаты, которыми все последнее время его пичкало множество кружившихся возле него нянек.
Маритта еще долго убаюкивала Митю этим вечером. Держа ребенка на руках, она согревала свое страдающее сердце любовью к сыну...Да, пока у нее еще есть, ради кого жить. Передав заснувшего ребенка своей матери, она кликнула Марию и попросила поесть. Лишать младенца груди Ита не хотела.
Маритта стояла на террасе и смотрела на хмурое небо. Тучи заволокли горизонт, в воздухе запахло дождем. Медленно, но все же девушка начала поправляться. Вот только лечить душу она не хотела.
На сердце лежала такая тоска и скорбь, давящая непосильным
– Маша, обед будем накрывать в гостиной, - крикнула она на через плечо светловолосой женщине в веснушках, расправляющей цветы в вазе на окне.
Ита прислонилась к деревянному столбику: возвращаться в дом не хотелось. Погода как нельзя лучше соответствовала ее настроению.
Сильные мужские руки легли ей на плечи, а горячие губы коснулись виска. Девушка вздрогнула.
– Как ты себя чувствуешь?
– спросил Дарнов, обхватывая Иту сзади за ставшую такой тонкой талию.
Он прижал ее к своей мощной теплой груди. Маритта не ответила и попыталась высвободиться. Мирэк развернул девушку к себе лицом и наклонился к ней так близко, что его чувственные губы почти касались ее губ, влажных и дрожащих. Она снова нервно облизнула их языком, и судорожно сглотнула, отчего по телу Мирэка пробежала волна страстной дрожи, а в глазах поселилась тоска. Его длинные сильные пальцы захватили в плен голову девушки, не давая ей увернуться.
– Если ты поцелуешь меня, я закричу, - прошептала Ита.
– Что, так противно?
– обреченно вздохнул Дарн.
– Я Антона люблю, - совершенно нелогично ответила ему девушка.
– Антона больше нет, - печально напомнил ей он.
– Я люблю Антона, - тихо повторила она, а ее глаза наполнились влагой.
Некоторое время Мирэк пытался разглядеть во взгляде Маритты нотки безумия, но видел там лишь боль, мучительную и истязающую, пронзительную и разрывающую. Которая, словно, поедала ее изнутри, иссушивала, делая руки, тонкими, как плети.
– Ита, он умер.
– Нет, - она спрятала лицо у него на груди и горько заплакала, - нет, мне кажется, что вот-вот откроются ворота, и он приедет, он вернется за мной.
– Ты так говоришь, потому что с ним не попрощалась, - в голосе Мира проскальзывали надрывные нотки острой боли, не менее острой, чем та, что терзала девушку.
– Я занимаюсь организацией перевозки тела. Мы перезахороним его на местном кладбище рядом с могилами его отца, матери и сестры.
Скорбь, пронизавшая девушку, исторгла из ее груди дикий стон. Маритта крепко сжала губы. Она закрыла глаза, переплела пальцы рук и до боли их стиснула, пытаясь овладеть собой.
– Как ты мог, - воскликнула Ита, - как ты мог бросить его там.
Ее душили рыдания, которые она не могла уже больше сдерживать.
– Ита, Иточка, - Дарн крепко сжал ее в объятиях, - ну что я мог тогда сделать? Мужики вызвали пожарных и скорую. А я... я же не мог вас бросить. Антону было уже не помочь. Я дал своим людям денег и приказал, чтобы они позаботились о теле и организовали похороны. Пойми, я не мог в тот момент предпринять что-то еще, пока ты и Митя были в опасности. Ну что я должен был сделать? Оставить тебя там? Тебе... тебе было бы просто не вынести этого...