Бег по вертикали
Шрифт:
«Если это все, что ты обнаружил, кретин, то ты и вправду будешь неприятно удивлен!»
— Теперь я думаю, что вы устроили из этой операции дурдом не только благодаря полученной вами прекрасной подготовке — лучшей, какую только мог обеспечить дядюшка Сэм. Я думаю, мистер Эллиот, что это у вас в крови. Я думаю, что вы просто действуете в соответствии со своей внутренней природой. И это превращает вас в чрезвычайно опасного человека.
Рэнсом снова сделал паузу.
— Однако то же самое можно сказать и про меня. Дейв сжат губы. Рэнсом принялся подбавлять жара.
У него что-то было на уме… несомненно,
— Я потерял двух своих людей: одного из-за вашей меткости и второго из-за несчастного случая у вашего кабинета. Я не желаю больше никого терять. Потому я обращаюсь к вам с предложением. Учитывая нынешние обстоятельства, я настоятельно рекомендую вам принять его. Я надеюсь, что вы прислушаетесь к голосу рассудка и согласитесь на сотрудничество.
«Голос рассудка? Боже милостивый! Этот человек пытается убить тебя — и при этом хочет, чтобы ты с ним сотрудничал!»
— Предложение таково: я свяжусь со своим начальством и испрошу у них разрешения сообщить вам некие факты. Я надеюсь убедить их в том, что, если вы будете осознавать эти факты, можно будет достичь договоренности. Возможно, удастся добиться пересмотра отданных мне указаний. Эти указания, как вы наверняка уже вычислили, носят характер санкций. Чтобы сделать это — чтобы мы с вами обсудили условия, на которых можно было бы отменить эти санкции, — нам с вами потребуется поговорить. Потому, мистер Эллиот, сделайте, пожалуйста, то, что я вам скажу. Сейчас мы сменим шифровальный код на наших рациях. Как только это будет проделано, вы больше не сможете расшифровывать наши переговоры. На самом деле вы просто ничего больше не услышите. Однако же не выключайте — повторяю, не выключайте — вашу рацию. Постоянно держите ее при себе и держите включенной. Если мое начальство решит, что мы можем разрешить это дело полюбовно, я изменю коды так, чтобы вы могли меня слышать. Позвольте мне повторить еще раз: держите рацию включенной. Я воспользуюсь ею, чтобы связаться с вами — и, надеюсь, относительно скоро.
Рэнсом умолк, потом добавил:
— Мистер Эллиот, я был бы очень признателен, если бы вы подтвердили, что слышите меня.
«Ну давай, скажи что-нибудь. Разродись!»
Дейв нажал на кнопку и произнес:
— Рэнсом!
— Да, мистер Эллиот.
— Катись-ка ты колбаской!
Рэнсом резко выдохнул.
— Мистер Эллиот, мне начинает казаться, что вам не хватает зрелости, которой можно было бы ожидать от человека вашего возраста и вашего опыта. Тем не менее, невзирая на вашу неподобающую реплику, я собираюсь сообщить вам очень важную информацию. Мне не следовало бы этого говорить, но я все-таки скажу. Вы сейчас думаете, что наилучший для вас вариант — выбраться из этого здания наружу. Что ж, мистер Эллиот, должен вам сообщить, что это не лучший для вас вариант. На самом деле это наихудший для вас вариант. Если вы выйдете из этого здания, то, что произойдет, будет хуже всего, что вы только можете вообразить.
5
Рация, как и обещал Рэнсом, умолкла. Дейв пожал плечами, сунул ее в карман рубашки и взялся за телефон. Трубку сняли после первого же звонка.
— WNBS-TV, четвертый канал, «Горячие новости». Чем могу помочь?
Когда Дейв только-только обдумывал этот план, он решил было, что лучше говорить с акцентом — ирландским, арабским или легким испанским. Но чтобы это сработало, ему пришлось бы убедительно изобразить иностранца, а Дейв не был уверен, что справится с этим. Так что проще было говорить как самый обыкновенный псих. Ньюйоркцы к этому привыкли.
Дейв затараторил — так быстро, что у него начал заплетаться язык:
— Можете ли вы помочь мне? Нет. Но я могу помочь вам. Я могу помочь всем. И помогу. С меня достаточно. Достаточно! Теперь я собираюсь что-то с этим сделать. Помните этот фильм? «Я чертовски зол, и я не собираюсь больше этого терпеть». Ну вот и я не собираюсь больше терпеть. Потому они умрут!
— Сэр?
— Реки крови. Открывается седьмая печать. Зрите коня бледного, и имя всаднику его — Смерть. Я — Смерть, и я приду сегодня за нечестивыми. Сила обрушится на этот Вавилон, и не будет его боле! Я низведу огонь Господень этим утром и очищу землю от зла!
— Сэр, я не вполне вас понимаю.
— От псов, и чародеев, и блудниц, и убийц, и идолопоклонников, и всех, кто любит и творит ложь. Так я говорю, и говорю, что сегодня они пойдут в преисподнюю!
— Да-да, сэр, но могу ли я…
— Угол Пятидесятой улицы и Парк-авеню. Присылайте съемочную группу. Просто скажите им, чтобы снимали среднюю часть здания. Они все увидят. Этим утром. Скоро. Сатана и его легионы выйдут из дела. Они выйдут из дела с большим грохотом. Вы понимаете, о чем я говорю? С большим грохотом!
— Сэр! Сэр! Вы еще здесь?
— Я здесь. А их здесь не будет! Они будут в аду!
— Пожалуйста, можно мне задать вам вопрос? Всего один…
— Нельзя.
Дейв повесил трубку. И, не удержавшись, довольно улыбнулся.
6
Несколько минут спустя до него донесся шум эвакуации. Еще через мгновение кто-то забарабанил в дверь телефонной комнаты и крикнул:
— Эй, есть там кто-нибудь? Ау! Сказали, что здание заминировано. Всем велено эвакуироваться.
«Отлично сработано, — с гордостью произнес язвительный ангел-хранитель Дейва. — Телевизионщики позвонили копам. Копы прислали саперов. Рэнсом не сможет помешать им приказать эвакуировать здание, даже если и попытается. А он не посмеет пытаться — потому что такой человек, как Рэнсом, должен знать, что угроза может оказаться подлинной. Какой-нибудь псих ненормальный вполне мог подложить в здание бомбу. Шанс — один из тысячи, но возможно и такое. И вы должны знать, что если вы попытаетесь помешать эвакуации, а бомба все-таки сработает, то вы, человек, известный под именем Джона Рэнсома, погрузитесь в море скорбей».
В дверь еще раз постучали.
— Есть там кто-нибудь?
Дейв не отозвался. Он услышал, как стучавший заспешил прочь.
Дейв заставил себя подождать. Некоторое время спустя снаружи стало тише. Слышались лишь отдельные торопливые шаги. Затем стихли и они. Дейв отодвинул щеколду и отворил дверь. Он вышел в коридор и осмотрелся. Коридор был пуст. Дейв оглядел его, вплоть до дальней стены пересекающегося с ним коридора. Он прислушивался, не раздастся ли стук каблуков по линолеуму, не мелькнет ли чья-нибудь тень на фоне стены, выкрашенной бежевой краской.