Бег по вертикали
Шрифт:
На Бродвее Дейв свернул на север. Он уже много лет не бывал в этой части города. Джентрификация [9] яппи изгадила всю округу. Бары, мимо которых проходил Дейв, пестрели папоротниками в горшках и вульгарно-претенциозными названиями. Там, где раньше продавали всякий мелкий хлам, теперь был магазин антиквариата. Манекены в витринах магазинов одежды выглядели словно Шер после утомительной вечеринки. Впрочем, на улицах по-прежнему было грязно, и они были завалены тем специфическим мусором, который может накопиться лишь в верхнем
9
Джентрификация — возрождение центральных частей городов Запада: реконструкция исторически или экологически интересных кварталов с последующим поселением там состоятельных людей.
«Веди себя как коп, а не как турист».
Дейв добрался до Девяносто первой улицы, прежде чем обнаружил то, что хотел. Зеленая неоновая вывеска над входом гласила: «Бар и гриль Макэнна».
«Если нельзя положиться на ирландский паб, на что же тогда можно положиться?»
Дейв отворил дверь. В пабе стоял полумрак. Пахло разливным пивом, старыми древесными опилками и тушеной говядиной. Клиенты заведения не походили на яппи, никогда ими не были и никогда не собирались ими становиться. Похоже было, что они давно уже сидят на своих местах. Пара человек взглянули на Дейва и вернулись к своему пиву.
Дейв прошел к стойке бара. Бармен уже наливал ему «Баллантайн». Дейв терпеть не мог эту марку. Но все-таки взял кружку.
— Чем могу помочь, офицер?
Дейв приподнял кружку.
— Вы мне уже помогли.
Он сделал глоток. Слабый металлический привкус напомнил ему… как давно это было… напомнил ему…
«Баллантайн» был любимым пивом Тэфи Уэйлера. Рыжий беглец из Нью-Йорка прихватил с собой в Сьерру черт знает сколько банок с этим добром. Потом, перед уходом, Дейв заставил его собрать все пустые банки. Тэфи хотел оставить их валяться, где валяются. Но Дейв пришел в ярость от идеи хоть на каплю запятнать красоту…
— Хотите к нему глоток спиртного?
— Простите?
Бармен перебил мысль Дейва.
— Я спросил, не хотите ли глоток спиртного к пиву?
— Я на дежурстве.
Бармен фыркнул.
— Ваших коллег это не останавливает. Вы новенький в этом районе?
— Я тут временно. Обычно я у «Астории».
— Я — Дании. Можете звать меня Джеком.
«Э-э… приятель, какое там имя написано у тебя на нашивке? Не подглядывать!»
— Я Хатчинсон. Но все зовут меня Хатчем.
— Заметано.
— Джек, у тебя есть телефонный справочник?
— Конечно.
Бармен запустил руку под прилавок и вытащил манхэттенские «Белые страницы». Он смотрел, как Дейв листает букву «К». Коган, Коггин, Кохан, Кохи, Коэн… Много Коэнов. Несколько страниц. Коэн Марджи? В списке отсутствует, Коэн Мэриголд? То же самое. Коэн М.? Несколько дюжин. Но только одна — на Девяносто четвертой улице. Как раз рядом с Амстердам-авеню. Должно быть, она.
Дейв вернул справочник бармену.
— Спасибо. У вас тут есть телефон? Мне бы позвонить по личному делу.
— В задней комнате. Звонок местный?
— Да.
— Чувствуй себя как дома.
Но Дейв позвонил не Марджи Коэн и не по местному номеру. Он звонил в международную справочную. Ему нужен был номер телефона в Швейцарии.
2
Дом Марджи оказался четырехэтажным, некогда роскошным. Этот стиль коренные ньюйоркцы находили очаровательным, но всем остальным он напоминал о Великой депрессии. Сквозь грязные окна не проникало ни лучика света. К забранной решеткой двери главного входа вела изрытая оспинами бетонная лестница. Дейв услышал храп. Похоже, кто-то спал под лестницей на груде банок из-под пива.
Если верить ряду потускневших почтовых ящиков в вестибюле, М. Ф. Коэн проживала на первом этаже, в дальней части дома. Квартира 1-Б.
Дейв посмотрел на домофон. Кто-то выдрал его из гнезда. Дейв пожал плечами и отжал язычок замка своей кредитной карточкой.
Стены — серые от отсутствия ухода. Ковер — потрепанный, весь в пятнах, освещение — тусклое. В доме пахнет старостью, плесенью и безразличием. Хозяин дома не особо тратится на его содержание и, возможно, не станет тратиться, пока жильцы не пригрозят перестать платить…
Дейв постучал в дверь квартиры 1-Б.
В глазке мигнул свет. Кто-то смотрел на площадку. Щелкнул замок, повернулась ручка, дверь распахнулась, и Марджи Коэн зашипела на него, словно кошка:
— Ах ты сукин сын!
«Это еще что за новости?»
Марджи попыталась выцарапать ему глаза; ногти у нее были короткие и ненакрашенные. Дейв отскочил. Марджи промахнулась, но ненамного. Дейв вскинул руку:
— Подожди минутку…
Марджи пригнулась, изготовившись к прыжку.
— Дрянь ты этакая!
Она прыгнула, снова целясь ему в глаза. Дейв поймал ее за запястья и крепко сжал. Вот уж этого он никак не ожидал.
— Гад, гад, гадина!
Марджи, извиваясь, пнула его в голень. Дейв понял, что заработал синяк.
«А для такой миниатюрной женщины она сильная, а?»
Марджи закричала:
— Как ты смеешь?! Как смеют эти твои сволочи?!
Дейв поднял ее и занес в квартиру. Марджи пнула его еще раз.
Он толкнул дверь бедром, и та закрылась.
— Да кем вы, козлы, себя воображаете, что вы себе думаете, ублюдки недоделанные?!
Яростно извернувшись, Марджи попыталась вырваться. Дейв сжал ее руки крепче и привлек ее к себе. Марджи плюнула ему в лицо.
— Марджи! Послушай, я не…
Белым пламенем вспыхнула осенняя зарница, и с ней — жгучая боль. Дейв задохнулся. Он рухнул на колени, силясь не потерять сознание.
Марджи врезала ему коленом в пах.
«Рэнсом с его головорезами — это одно, приятель, а сто десять фунтов разъяренной нью-йоркской женщины — это совсем другое».
Дейв оперся рукой об пол, чтобы не упасть, и попытался навести глаза на резкость. Не получилось. Дейв поднял голову, глубоко, судорожно дыша. Марджи надвигалась на него с вазой, достаточно тяжелой, чтобы убить его. В тот момент, когда Марджи ее швырнула, Дейв рухнул влево и дернул женщину за ноги. Марджи с ругательствами шлепнулась рядом с ним. Дейв перекатился и навалился на нее, собственным весом удерживая на месте. Марджи вопила, сыпала ругательствами и обещала его убить.