Бегемот

— Оружие к бою! — скомандовал Алек, подняв саблю.

Дэрин окинула его взглядом, примеряясь к весу клинка: ноги расставлены, левая рука картинно выгнута — ни дать ни взять ручка у чайной чашки. Стеганые доспехи для фехтования придавали Алеку сходство с ходячим матрасом. Видок — нелепее не придумаешь, несмотря на направленное в ее сторону оружие.

— Мне что, тоже надо так встать? — спросила она.

— Если хочешь стать приличным фехтовальщиком, то да.

— Скорее уж приличным идиотом, — пробормотала Дэрин, лишний раз сожалея, что для первого

На них глазел добрый десяток членов экипажа, не считая пары любопытных водородных ищеек. Однако старший боцман мистер Ригби строго запретил танцы с саблями внутри воздушного корабля.

Уныло вздохнув, девочка подняла клинок и попыталась скопировать позу Алека.

Хорошо хоть денек выдался погожий.

Прошлой ночью «Левиафан» оставил позади Апеннинский полуостров, и теперь во все стороны простиралась неоглядная, играющая искристыми бликами гладь моря. Вокруг в струях прохладного бриза реяли чайки.

Радовало отсутствие на палубе офицеров, так что некому было напомнить Дэрин о необходимости исполнять свой долг: по слухам, где-то неподалеку рыскали два германских броненосца, и Дэрин должна была отслеживать сигналы мичмана Ньюкирка, который болтался сейчас на своем наблюдательном посту в паре тысяч футов над кораблем.

Впрочем, она от задания и не отлынивала. Позавчера капитан Хоббс велел ей присматривать за Алеком, чтобы выяснить о нем побольше. Разумеется, тайный приказ самого капитана перевешивал весь остальной перечень обязанностей.

Хоть и глупо, что офицеры по-прежнему смотрят на Алека и его людей как на врагов, зато благодаря этому она может проводить больше времени в его компании.

— Я очень похож на дурака? — спросила она.

— Если честно, мистер Шарп, то да.

— Ну, тогда и ты тоже! Или как там у вас, жестянщиков, зовут всяких олухов?

— У нас их именуют словом «Dummkopf», — ответил Алек. — Но ко мне это не относится, поскольку позитура у меня не такая плачевная. — Опустив саблю, он подошел и начал передвигать Дэрин руки-ноги, как какому-нибудь манекену в витрине. — Больше веса на опорную ногу. — Он легонько пнул ее ступню. — Вот так, чтобы сподручнее было отталкиваться при броске.

Поправляя руку с саблей, Алек тесно прижался к ней сзади. Дэрин никак не ожидала, что фехтование окажется настолько «трогательным» занятием.

Вот он обхватил ее за талию; при этом Дэрин сухо кольнула игла статики. Подними Алек руки чуть выше, и нащупает то, что Дэрин прятала старательнее всего.

— К противнику всегда держись боком, — наставлял Алек, аккуратно поворачивая ее. — Так ты сможешь прикрыть от него грудь.

— Да уж. — Дэрин вздохнула.

Похоже, ее тайна останется в неприкосновенности.

Алек отступил и снова встал в позицию, так что кончики их сабель почти соприкасались. Дэрин сделала глубокий вдох, готовясь к поединку.

Однако Алек не двигался. Тянулись секунды, где-то под ногами монотонно гудели моторы, лениво проплывали мимо облака.

— Мы фехтовать будем, — наконец потеряла терпение Дэрин, — или в гляделки играть?

— Прежде чем скрестить клинки, фехтовальщик должен освоить эту основную стойку. Да ты не волнуйся, — зловеще улыбнулся Алек, — больше часа мы здесь не пробудем. Это же всего лишь первый твой урок.

— Что-о? Целый, разрази его гром, час вот так стоять, без движения?

Мышцы у Дэрин уже начинали неметь; вдобавок от нее не укрылось, как кое-кто из экипажа украдкой давится от смеха. А тут еще одна из ищеек подползла и шумно обнюхала ее башмак.

— Да это так, пустяки, — успокоил Алек. — Когда я начинал упражняться с графом Фольгером, он мне даже саблю держать не давал.

— А по-моему, сабельному бою так обучать глупо.

— Тело должно приноровиться к нужной позиции, а то заведутся скверные привычки.

Дэрин лишь хмыкнула.

— А стоять истуканом в схватке — привычка не скверная? И зачем тебе этот тюфяк, если мы все равно не деремся?

Алек в ответ лишь сузил глаза. Клинок он держал твердо, а вот ее сабля уже покачивалась. Пришлось стиснуть зубы и терпеть.

Разумеется, этого чертова принца учили фехтовать как полагается, со всеми экивоками. Он, небось, всю жизнь только и делал, что исправно перекочевывал от одного наставника к другому. Граф Фольгер — учитель фехтования, Отто Клопп — преподаватель механики; и это при том, что принц сейчас в бегах. А уж в родовом-то замке Габсбургов, небось, осталось еще не меньше дюжины разных учителей, которые наперебой набивали его по самую макушку разной белибердой вроде древних языков, светских манер и всяких там суеверий с предрассудками, что в ходу у жестянщиков. Вот он теперь и думает, что стоять тут, как две вешалки, отлично способствует обучению. Ну да ладно, монарший пленник, еще посмотрим, кто кого перестоит.

И Дэрин стояла, впившись в Алека взглядом. Время будто застыло, вторя занемевшему телу и судорожно подрагивающим мышцам. А внутри все кипело: скука переплавилась в гневное отчаяние; монотонное гудение моторов, казалось, проникало в мозг.

Самым сложным, пожалуй, было выдерживать взгляд Алека. Темно-зеленые глаза мальчика притягивали сильнее, чем неподвижное острие клинка. Зная о страшной смерти его родителей, боли расставания с домом, гнетущем бремени семейных распрей, приведших к этой жуткой войне, Дэрин чувствовала в этом взгляде несказанную печаль. Иногда ей казалось, что лишь непреклонная гордость удерживает в них слезы. Порой, когда они соперничали из-за очередного пустяка — например, кто ловчей взбирается по вантам, — ей даже хотелось ему уступить.

Но вслух она этого никогда не скажет — в мальчишеском-то своем обличье, — а Алек, узнай он, что перед ним девчонка, никогда на нее так не взглянет.

— Алек… — подала она голос.

— Что, отдохнуть захотелось? — спросил он с ухмылкой, враз прогнавшей у Дэрин все жалостливые мысли.

— Да ну тебя. Я вот думаю: что вы, жестянщики, будете делать, когда мы доберемся до Константинополя?

Клинок Алека чуть дрогнул.

— Граф Фольгер что-нибудь придумает. Уйдем, наверное, как можно скорее из города. Вряд ли немцы будут искать меня на просторах Османской империи.