Беглые планеты
Шрифт:
– Да, вот уж действительно совпадение, – наконец не выдержал Толлер. – И что же ты о ней слышал?
– О ком?
– О Вантаре. Кто упоминал ее имя?
– Не кто иной, как сама королева, – ответил Кассилл, пристально посмотрев на сына. – Оказывается, Вантара вызвалась добровольцем во флот, который мы отправляем на Мир. И королева, дабы продемонстрировать свою заинтересованность в предприятии, дала девушке искреннее благословение.
Толлер снова замолк. Через пару минут он заметил:
– Вантара водит воздушные корабли – что она будет делать на Старой планете?
– О, я думаю, работы ей хватит. Мы посылаем туда
– Плевать я хотел на сухой паек, – воскликнул Толлер. – Я лечу!
– На Мир? Но минуту назад…
Толлер схватил Кассилла за рукав и развернул к себе лицом.
– Отец, прошу тебя, хватит этих игр! Я хочу вести корабль на Мир. Ты ведь поможешь мне, проследишь, чтобы мое прошение было удовлетворено, да?
– Ну, не думаю, что могу оказаться тебе чем-нибудь полезен… – начал было Кассилл, внезапно ощутив беспокойство. У него перед глазами встала картина, как его единственный сын – который, несмотря на всю напускную мужественность, был еще совсем мальчишкой – преодолевает тонкую перемычку воздуха, соединяющую два мира.
– О, не скромничай, отец, – расплылся в широкой улыбке Толлер. – Ты состоишь в стольких комитетах, советах, трибуналах и комиссиях, что в некотором роде правишь всем Колкорроном. А теперь пообещай мне, что я полечу на Мир.
– Ладно, ты полетишь на Мир, – уступил Кассилл.
Тем же вечером, ожидая Бартана Драмме, Кассилл понял, почему он так не хотел отпускать Толлера в путешествие на Старую планету. Их с сыном всегда связывали дружеские и очень гармоничные отношения, но нельзя было забывать и тот факт, что на мальчика сильно повлияли истории и легенды, окружающие имя его славного деда. Помимо потрясающего внешнего сходства, Толлер имел с дедом много общих черт – нетерпеливость, мужество, склонность к идеализму и, кроме всего прочего, вспыльчивый характер, однако Кассилл считал, что сходство это не столь велико, как возомнил юный Толлер. Его дед был гораздо жестче; если возникала необходимость, он разил без пощады, и внутри него жила черствость, из-за которой он скорее бы пожертвовал человеческими жизнями, нежели пошел на компромисс.
Но все меняется, и колкорронское общество стало куда мягче и безопаснее, чем несколько десятилетий назад. В нынешние времена мир предлагал юному Толлеру значительно меньше возможностей угодить в ситуацию, в которой – пытаясь жить по навязанным самому себе стандартам – он будет рисковать жизнью. Однако сейчас, когда он решил отправиться в путешествие на Старую планету, шансы на это резко возрастали, и Кассиллу даже казалось, что призрак давно погибшего Толлера-старшего, пробужденный ароматом опасной авантюры, витает где-то поблизости, готовясь распространить свою власть на легкоуязвимого юношу. Вспомнив об отце, Кассилл Маракайн искренне пожелал, чтобы его неугомонный дух навсегда оставался в могиле и в далеком прошлом…
Услышав, как Бартан Драмме шумно приветствует впустившего его слугу, Кассилл поднялся с кресла и по широкой лестнице спустился навстречу другу, который тащил под мышкой деревянный телескоп и треногу. Слуга предложил было помощь, но Кассилл сказал, что они управятся сами, и отпустил дворецкого. Они с Бартаном установили тяжелый прибор на балконе, с которого открывался отличный вид на западный горизонт. Света, отражаемого Миром, вполне хватило бы, чтобы читать, но тем не менее купол неба весь был усеян бесчисленными яркими звездами и тысячами спиралей всяческих форм и размеров, начиная от округлых водоворотов и заканчивая узенькими, вытянутыми овалами. Той ночью были видны по меньшей мере шесть крупных комет, разбрасывающих свои сияющие щупальца по небесному покрову; от звезды к звезде пронзительными штрихами метались метеоры.
– Знаешь, ты очень удивил меня сегодня, – заметил Кассилл. – Ты единственный из всех моих знакомых, кто способен выступать одинаково великолепно и убедительно перед любой аудиторией и в любых обстоятельствах, но перед королевой у тебя был такой смущенный вид. Что случилось?
– Признаю свою вину, – оторвавшись от настройки телескопа, кивнул Бартан.
– Вину?!
– Ну да. Все дело в этой проклятой четвертой планете, Кассилл. Все мои инстинкты просто вопят, что ничего хорошего ее появление нам не предвещает. Она не должна быть там! Ее присутствие полностью противоречит всем известным законам природы, и это дурное знамение, а мне никто не верит – даже ты твердишь, что нет никаких поводов для тревоги. Я чувствую себя так, будто предал свою королеву и всю страну, и мне не хватает слов убедить вас. Просто руки опускаются.
В ответ на эту взволнованную речь Кассилл лишь ободряюще усмехнулся.
– Ну-ка, – сказал он, – дай я полюбуюсь на это «знамение», которое так тебя взволновало. Вещь, способная укоротить знаменитый язык Драмме, сама по себе стоит внимательнейшего изучения.
Он все еще пребывал в радужном настроении, когда Бартан в конце концов настроил телескоп, отступил в сторону и предложил приятелю взглянуть в окуляр. Первое, что увидел Кассилл, был расплывчатый, мерцающий бриллиантово-голубым цветом диск, напоминающий пузырь из переливающегося газа, однако легкий поворот верньера мигом изменил картину.
Внезапно его взору открылась целая планета, плавающая в черно-синих глубинах вселенной, – на полюсах ее виднелись снежные шапки, а по бокам проступали океаны и какие-то континенты, отчасти затянутые причудливыми завихрениями облачных масс.
Она не имела никакого права на существование, но все же крутилась прямо перед его глазами, и в миг первого столкновения с неизвестным миром Кассилл думал только об одном – хотя сам не мог понять почему: об опасности, угрожающей его сыну.
Глава 3
Измеритель высоты представлял собой вертикальную шкалу, с верхушки которой на маленькой аккуратненькой пружинке свисал небольшой грузик. Как только судно устремлялось в небо и сила тяжести падала, грузик поднимался выше по шкале. Принцип действия прибора был настолько прост и эффективен, что за целых пятьдесят лет никто ничего нового предложить не смог, и лишь пружина которую ранее заменяла тонкая, как волосок, стружка бракки, теперь изготовлялась из высококачественной стали. За последние десятилетия металлургическая промышленность Колкоррона шагнула далеко вперед, и гарантированная степень жесткости стальных пружин позволяла с легкостью регулировать высотомер.