Бегство в мечту
Шрифт:
— На что я должен согласиться? — удивился Андрей. — Ты еще ничего не предложил.
— Как это?! — удивился Сергей. — Я предлагаю тебе возглавить это предприятие. Полностью и единолично. Делая все так, как сочтешь нужным и…
— Не согласен, — перебил его Туманов. — Без всяких скидок и уговоров — нет.
— Почему? — опешил Кулагин. — Ты хоть представляешь себе, какие это деньги? Какие возможности? Какой шанс?!
— Представляю, — невозмутимо отозвался Андрей. — А как ты представляешь это твое «полностью и единолично», если это все — ВСЕ! — будет принадлежать вам? Если все, в конечном итоге, будет контролироваться
— Ах, вот ты о чем, — кивнул Кулагин. — Это решается просто. Большая часть акций будет принадлежать нам, на само предприятие, как бы…
— Сережа, — ласково улыбнулся Туманов. — Если большая часть акций будет принадлежать вам, то и само предприятие тоже будет принадлежать вам. Может быть, я плохо разбираюсь в бизнесе, но мне кажется, что и акционерном обществе акции — это и есть само предприятие.
— Ну…. В целом…. Но ты забываешь, что мы даем деньги на все это, оказываем помощь, даем связи и поддержку…
— А вот это лучше делать открыто, — заверил Андрей. — У нас по-прежнему почему-то боятся обидеть или проверить иностранцев. И куда выгодней будет создать российско-американское предприятие… Но большая часть акций должна принадлежать мне лично.
— Ты что, с ума сошел? — Кулагин даже позабыл про свои столь тщательно контролируемые манеры, — Это еще почему?!
— У меня есть несколько идей, как сделать из нее крупнейшую и сильнейшую корпорацию в городе. Это очень неплохие идеи, можешь мне поверить. И эта ваша «меньшая часть» акций принесет вам денег больше, чем все то количество «бумажек», которыми вы сейчас владеете в этой стране. У меня есть интересная идея заполучить монополию, которая запрещена у нас законом. Но у меня должна быть личная заинтересованность в этом деле. А «на дядю» я уже отработал, Сергей. Роль простого исполнителя меня не устраивает. Я согласен на роль «партнера».
— Как ты себе это представляешь? — усмехнулся Кулагин. — Чтобы быть «партнером», нужно что-то вложить в дело.
— Желание, силы, нервы, труд, — рубяще перечислил Туманов. — Я согласен «загнуться» на этой работе, но только когда это будет мое. Лично мое. А деньги, если ты намекаешь на это, я возьму в долг… У тебя. Разумеется, под проценты. Под хорошие проценты. Предприятие будет прибыльное, ты это сам понимаешь, поэтому не упускай шанс вложить деньги в выгодный бизнес.
— Нахрапистость твоя мне понравилась, а вот смысла в твоем предложении я не вижу. У нас нет заинтересованности.
— Есть, — заверил Туманов. — Иначе бы ты не искал меня… А ведь ты меня искал…
— Я сомневаюсь, что подобная постановка вопроса придется по вкусу совету директоров нашего концерна. Слишком попахивает альтруизмом и авантюризмом.
— Совет директоров — насколько я понял — это ты и члены твоей семьи, — заметил Туманов. — Значит, все зависит только от твоего умения убеждать… А деньги на организацию ты мне дашь, не ставя их в известность. Для них — вы просто войдете «в долю» выгодного предприятия. Очень выгодного. Когда ты предоставишь им на рассмотрение мою программу развития концерна, они тебя просто поцелуют… куда захочешь.
— Что же это за идея, если она должна убедить не только меня, но и неподъемный и не желающий рисковать совет директоров? — с сарказмом поинтересовался Кулагин. — Для этого она, как минимум, должна быть пропорциональна твоей наглости.
— Я тебе расскажу, — пообещал Туманов. — Но только, когда мы условимся относительно ключевых вопросов создания концерна. Разделения акций, власти, доходов…
— Это можно, — согласился Кулагин. — Потому как перед каждым пунктом этого «словесного разделения шкуры неубитого медведя» будет стоять слово «если». «Если твоя идея подойдет», «если договоримся», «если совет директоров согласится», «если создадим».
— По рукам, — согласился и Туманов. — Общество будет закрытое, и из пятидесяти одного процента акций, принадлежащих руководству — двадцать пять — вам, а двадцать шесть — мне.
— Иногда мне кажется, — почесал кончик длинного носа Кулагин, — что еврей — это не национальность, это — состояние души. И хочу тебек напомнить, что Еврей — это я, а ты — русский… Не забыл? А куда ты собираешься девать остальные сорок девять процентов акций?
— А вот это я объясню позже. Когда договоримся.
— Ну-ну… Сколько денег ты планируешь затратить. на это? Точнее, сколько ты хочешь, чтобы я дал лично тебе на «внесение доли партнерства»?
Андрей подумал и назвал сумму.
— Сколько?! — подпрыгнул на месте Кулагин. — Насколько я подозреваю, ты хочешь эту сумму в долларах?! Ты не понял, я не хочу покупать в этом городе муниципалитет. Я хочу только открыть концерн. Половину, не больше!
— Согласен, — быстро сказал Туманов, рассчитывающий в конечном итоге на четверть от запрошенного, — но в этом случае основной «костяк» фирмы я набираю сам. Весь совет директоров, все управление — МОИ люди. Недостаток средств придется компенсировать надежными и умными ребятами.
Ошалевший от такой наглости Кулагин во все глаза смотрел на Туманова, отвечающего ему кротким и невинным взглядом.
— М-м-да, — наконец обрел дар речи Сергей. — Комсоргом ты был, комсоргом и помрешь. И живешь ты по принципу: «лучше переспать, чем недоесть, и лучше быть богатым, но здоровым»… У меня начинает появляться мысль…
— Отбрось ее, — посоветовал Андрей. — Ты только представь, с каким уважением будет относиться к тебе твой совет директоров, когда ты будешь зачитывать им отчеты о работе «русских партнеров»!.. Постепенно развернем «дочерние предприятия»…
— Стоп! — сказал Кулагин. — У меня возникает ощущение, что я ничего не понимаю… Это что, «бизнес по-русски»?
— Он, — грустно покачал головой Туманов. — Тебе просто повезло, Сергей, что ты встретил меня. Ты совсем отвык от работы в этой стране. Но ничего, можешь не волноваться, я лично займусь этим вопросом. Так и быть, я сделаю тебя богатым.
— Спасибо, — поблагодарил миллионер. — Но лучше б ты бил меня в детстве, чем сейчас… Если ты будешь вешать такую же лапшу на уши всем, кто имеет с тобой дело, то либо тебя прибьют, либо обогатят… Но столь же вероятно, что ты разоришься, разоришь меня, и мы с тобой пойдем работать дворниками… Во всяком случае, из концерна меня точно выгонят.