Бегущая под дождем
Шрифт:
Со скорбным выражением лица, он сообщил присутствующим:
— Нам всем вместе предстоит принять непростое, я бы даже сказал, судьбоносное решение! Возможно…
Панехси развел руками в стороны и горестно вздохнул.
— … даже придется пойти на непопулярные меры, в отношении некоторых лиц, которые постоянно выступают против…
… Но тут вперед выступил Эйе. Он поднялся на ступеньки и встал рядом с Главным жрецом Панехси. Что само по себе уже было дерзким вызовом. Эйе, как минимум, был на три головы выше жреца.
Панехси хотел было продолжить,
— Хватит передавать Верховную власть в стране из одних дряблых старческих рук в другие. Такие же старческие и дряблые! Египту сейчас как никогда нужна крепкая рука! Твердая власть!
Тут опять вперед выступил Панехси и, возвысив голос, заявил, чтоб никто из присутствующих не смел слушать этого бунтаря! Боги давно уже прокляли этого безбожника. И наказание его только дело времени!
Эйе опять мягко, отодвинул Панехси в сторону и громко заявил:
— Очевидно, в голове у Главного жреца завелись зловредные демоны, которые мешают ему нормально мыслить. Я могу помочь Главному жрецу. Могу сделать ему дырку в голове, чтоб зловредные демоны оттуда вылезли!
— Не слушайте его! — закричал трубным голосом Панехси.
Но Эйе тоже возвысил голос, а он у него тоже был отнюдь не писклявый, очень даже громкий. И повелевающий.
— Хватит кивать на Богов! — рявкнул Эйе во всю силу своих легких. — Боги дали нам, людям, законы! Пора начать эти законы соблюдать! Есть законная наследница трона! Царевна Нефертити! Все это отлично знают!
Эйе сделал шаг вперед и совсем загородил Панехси своей могучей фигурой. Голос его звучал под сводами храма, как гром небесный.
— Через неделю законная наследница выходит замуж…
Тут Эйе намеренно сделал долгую паузу.
Все затаили дыхание. Наступила оглушительная тишина.
— … замуж за… сына Аменхотепа третьего. Как и положено по закону. За сына последнего законного фараона Египта!
Ответом ему было долгое молчание.
Эйе обвел тяжелым взглядом всех присутствующих. Особенно пристально он всматривался в лица сторонников Главного жреца, но ни один из них, даже сам Панехси, не рискнул что-либо возразить Главному начальнику конницы всего Египта.
В Фивах повсюду развернулись работы. Сносились скульптуры прежнего наместника, готовились постаменты для нового фараона и его жены. Как только чуть спадала жара, сотни строителей, скульпторов, просто чернорабочих сновали по всему городу. Спорили до хрипоты, размахивали руками, кричали друг на друга и, конечно, на бесконечно ленивых рабов.
Ржание лошадей, щелканье бичей, мычание мулов… Словом, жители Фив надолго потеряли покой. И разумеется сон.
Неф застала скульптора Тутмеса за довольно странным занятием. Привязав к длинной палке яркую тряпку, он гонял ею по мастерской двух воробьев. Те явно не желали вылетать на улицу, ловко увертывались и перелетали под высоким потолком из одного угла в другой.
— Кыш, проклятые! Кы-ыш! — шипел Тутмес, яростно размахивая палкой. Он явно вошел в раж, даже не заметил появления Неф.
— Что ты делаешь? — удивилась она.
— Да, вот… Мерзавцы! — виновато пожал плечами Тутмес. И устало вытер со лба пот.
— Чем они тебе помешали?
— Извини, царица! Не виноват. Эти два мерзавца гадят на голову твоего избранника. Гадят и гадят. Я не виноват.
Неф посмотрела туда, куда указывал палкой Тутмес и весело засмеялась. Она увидела две внушительные монументальные скульптуры. Её и Хотепа. Голова Хотепа и впрямь была сплошь загажена воробьями. Ее скульптура отличалась девственной чистотой.
Неф продолжала весело смеяться. Тутмес был мрачнее тучи.
— Я не виноват! — еще раз повторил скульптор.
Неф внимательно осмотрела скульптуры. Она сама почему-то (!?) была похожа на богиню плодородия Исиду, Хотеп же больше смахивал на Эйе, чем на самого себя.
— Не годится. — со вздохом, сказала Неф.
— Почему? — изумился Тутмес. — По всем канонам…
— Плохо, что по канонам. — грустно сказала Неф. Посмотрела на Тутмеса и спросила. — У тебя на щеке что? Родинка?
— Знак гениальности. — скромно подтвердил Тутмес.
Неф кивнула и опять повернулась к скульптурам.
— А у них ничего нет. Почему? — наивно спросила она. — Ни морщинок, ни родинок, ни… даже веснушек. Они какие-то… уже мертвые! А я-то живая. И Хотеп живой. Мы не Боги. Мы оба живые люди. Сделай нас такими, какие мы есть!
— Народ не поймет! — убежденно сказал Тутмес.
— Народ… это ты… я… он… — Неф кивнула на скульптуру Хотепа. — Это Крикла… Нахт… служанки… все! Даже рабы, тоже народ.
Тутмес молчал. Подобное нельзя было произносить вслух. Но, как и все жители Фив, он уже почувствовал, надвигаются большие перемены. Впервые за долгие годы Тутмес улыбнулся и кивнул.
Уже на самом пороге мастерской Неф обернулась.
— Не обижай маленьких!
Она кивнула наверх, где под самым потолком на верхней полке стеллажа, нахохлившись, притаилась пара пернатых воителей.
Неф улыбнулась и помахала Тутмесу ручкой.
Аменхотеп и Нефертити сидели на тронах в красочных нарядах. Синий головной убор на Неф с вплетенной в него золотой коброй, из-под которого струились по шее две красные ленты, и жгуче-черный длинный парик только подчеркивали ее незаурядную красоту. На плечах царицы лежало разноцветное ожерелье из золота и самоцветов.
Хотеп держал в руках два символа власти: скипетр и плеть.
Чуть сзади Неф стоял Эйе. Рядом с Хотепом начальник стражи Маху. Справа и слева расположились, согласно субординации, остальные высшие сановники. Все в парадных одеждах.
Уже пора было начинать церемонию, но Эйе все медлил. Он стремительно ходил по залу и смотрел на группу сановников с разных точек. Его не устраивала общая композиция, она явно «заваливалась» вправо. Пришлось рядом с коротышкой Маху, поставить длинного, высокого зодчего Пареннефера. Для равновесия.