Белая Башня (Хроники Паэтты)
Шрифт:
А устроиться громилой к Тану Горбуну! Это ж надо было выдумать! Паладин… бывший паладин Латиона занимается вышибанием мелких долгов для главного процентщика и сутенёра квартала! Вот эти три года он бы вообще вычеркнул бы из памяти… Никогда бы не подумал, что человек способен на некоторые вещи. Кабы сам их не творил…
Ну потом были вольные хлеба, попытка начать жизнь с чистого листа. Благо, сбережений, скопленных за годы лихой работы, было более чем достаточно. И опять – кто виноват, что выгодный бизнес по торговле саррассанским жемчугом сгорел в один день? Поверил бывшему сослуживцу Талию Плинту («мы, из Седьмого, своих не забываем!»), ввязался в эту дурацкую аферу с таможенниками… Как результат – полная конфискация имущества и три года на казённых хлебах его величества. Плинт, кстати, сухим из воды вышел, да ещё и свидетельствовал против Кола в Алом суде.
И вот уже после отсидки – очередная попытка встать на ноги. Ну тут уж вообще
Вспомнилось, как лет пятнадцать назад, девятнадцатилетним юнцом он был принят в легендарный Седьмой. Хотя легион традиционно назывался Коррэйским, но он уже лет шестьдесят как не квартировал в Коррэе. Когда в Седьмой пришёл Кол, он как раз был переброшен на северо-запад Палатия, к побережью, где особо яростными тогда стали набеги северян с Келли. Молоденький, едва обусевший рядовой Брос попал, как говорится, с корабля на бал.
Особенно жёстко пришлось в бою недалеко от какой-то рыбацкой деревеньки – то ли Бережки, то ли Пески, то ли ещё как-то. Тогда сразу несколько драккаров с чёрно-золотыми парусами внезапно подошли к берегу, и на лагерь легионеров хлынули по меньшей мере четыре сотни берсерков. Казалось бы, что такое четыре сотни против полнокровного легиона? Но то-то и оно, что на этот момент в лагере оставалось всего четыре когорты, изрядно прорежённые боями, так что способных держать оружие было меньше тысячи. Остальные когорты легиона растянулись почти на двадцать миль побережья – людей катастрофически не хватало. Сами палатийцы неохотно воевали за свои собственные земли, предпочитая платить тем, кто не прочь помахать мечами. Так вот и сейчас Палатий от северян защищали три латионских легиона – Седьмой, Второй и Пятый, и лишь один сводный отряд платийцев тысяч на восемь. Но дело сейчас не в этом. А в том, что четыреста закалённых боями северных дикарей собирались напасть на неполную тысячу латионцев. Один берсерк к примерно двум легионерам – весьма неприятный расклад, особенно в чистом поле.
Ну да делать нечего – быстро построились в боевые порядки, сомкнули щиты, лучники отошли на вторую линию. В их числе был и молодой легионер Брос. Место было не очень удачным, особенно для лучников, поскольку побережье на мили вокруг было плоским как стол. Так что вставшие впереди копейщики полностью загораживали собой всю картину боя. Футах в пятистах справа сбились в кучку около сотни конников – всё, что смогли наскрести.
Эх, как бы сейчас уютно было бы за мощным деревянным частоколом, опоясанным рвом! Но деревья в этом унылом месте были явлением едва ли не более редким, чем ясные солнечные дни. Голая степь с какими-то кустарниками, которые и огня-то давали меньше, чем дыма. Местные вообще топили свои печки жирной морской рыбой, но для латионских носов запах горящего рыбьего жира был просто непереносим. Однако, и не об этом сейчас нужно думать. Кол, вытягивая шею, смотрел вперёд.
Вдруг раздался мощный, леденящий душу вой. Кол увидел, как пехотинцы пришли в движение. Он понял – первые ряды плотней сдвинули щиты, вторые ряды упёрлись в спины первых, дабы выдержать натиск, а следующие четыре ряда дружно опустили длиннющие копья на плечи впередистоящих товарищей. Оставалось лишь надеяться, что в рядах щитов не найдётся слабого звена. Тогда есть шанс пережить этот день.
По команде лучники натянули тетивы и прицелились в серое небо, висевшее низко и вот-вот готовое разверзнуться над головами сражающихся. Отмашка – и четыре сотни стрел ушли вверх жужжащей рассерженной тучей. Туча дугой обогнула стоящих впереди пехотинцев и пропала из виду. Наверное, кто-то попал. Может быть, даже и сам Кол. Но времени на подобные размышления не было – выхватить новую стрелу, и бить вверх уже без команды. Как можно больше стрел! Ах, было бы у них побольше пространства! Кол бы с удовольствием сейчас пустил стрелу в задницу тому умнику-командиру, что разместил лагерь так близко к морю.
Рёв всё нарастал, а затем вдруг грянул мощный крик сразу многих сотен глоток – столкновение! Зазвенел и заскрежетал металл. Раздались первые жалобные крики. Лучники пустили ещё один-два залпа, но теперь стрелять уже было просто опасно – не задеть бы своих. Поэтому луки были убраны за плечи, а в руках появились короткие латионские мечи. Идти с такими против двуручников северян – самоубийство. Но не такое глупое, как идти вовсе безоружными, так что выбор невелик.
Кол оглянул ряды пехоты. Ура! Кажется, первый натиск выдержали вполне удачно – строй нигде не прорван. Кол прекрасно понимал, что сейчас творится на передовой. Щитоносцы, сжавшись в тугие комки, изо всех сил удерживают высокие, почти в рост человека щиты. Поддерживающие их мечники из второй шеренги изо всех сил упираются в спины, но при этом посматривают – не подойдёт ли кто слишком близко. Тогда – короткий тычок мечом. На такой близкой дистанции копейщикам бить несподручно. Ну а сами копейщики тычут вслепую своими копьями, надеясь не подпустить врага. Жаль, народу маловато и нельзя поставить дублёров – воинов, которые будут поочерёдно сменять первые две шеренги, давая отдохнуть, или заменяя павших. Но что есть, то есть.
Пока что наблюдение сзади было довольно однообразным. Шуму, конечно, много, но вот особого движения нет. Стоят, топчутся на месте люди – и всё. Лучники подошли ближе к пехотинцам. Раз стрелять нельзя – так, может, ещё чем удастся пособить. Да теми же дублёрами поработать!
И точно – хорошие мысли приходят в разные головы одновременно! – их командир отдаёт приказ двум первым шеренгам лучников просочиться сквозь ряды копейщиков и занять места за мечниками. Черт! Кол как раз во второй шеренге!!! Конечно, боя на всех хватит – минут через десять командиры наверняка сменят бойцов, но… Как не хочется туда, на передовую! Уж и не вспомнить все те идиотские юношеские мечты о боях и славе, которые бередили его душу, пока он работал на отцовской ферме, с которой и сбежал, чтобы записаться в легион. Нет уж – сейчас бы он предпочёл соху или колун.
Кол протискивается сквозь ряды потных сосредоточенных копейщиков. Те привычно чуть расступаются и тут же смыкаются за его спиной. Вот он проходит все четыре шеренги и оказывается за спиной мечника, который, пыхтя, упирается в спину щитоносца. Тот, в свою очередь, всем весом навалился на щит, удерживая его в вертикальном положении. А за стеной щитов беснуются заросшие лица. Вот копье угодило прямо в раззявленный рот одного из берсерков, но его место тут же занял новый. Мощные двуручные мечи бьют по древкам копий, и хотя те сделаны из крепчайшего железного дерева, но то тут, то там копья всё-таки разлетаются. Те же мечи бьют в окованные железом щиты, и те стонут от их ударов, так же как и люди, которые эти щиты держат. Однако же пока наши копья внушают должное почтение варварам, и те в большинстве своём топчутся за пределами их досягаемости, воя и злобно кусая края своих деревянных круглых щитов.
Кол легонько бьёт по плечу поддерживающего мечника впереди себя. Тот, даже не оборачиваясь, понимает условный сигнал и отступает. Его место тут же занимает сам Кол. Упирается в металлическую спину щитоносца одной рукой, другой поднимает наизготовку меч. Изо рта рвётся бешеный крик – то ли ужаса, то ли восторга. Как-то одновременно сразу хочется, чтобы эти дикари и подошли ближе, и держались подальше.
Вот один соломенноголовый ловко поднырнул под копья и оказался у самого края щитов. В его руке был большой боевой молот с острым металлическим клювом. Замах – и этот молот гулко опускается именно на его, Колов, щит. И, кажется, что гулкий звон удара на мгновение перекрывает все остальные звуки боя. Щитоносец подседает со страдальческим стоном, но выдерживает. А берсерк, дико скалясь, уже заносит молот для нового удара.
– Ах ты ж, курва! – бешено орёт Кол и тыкает своим коротким мечом в лицо варвара. Попадает куда-то под подбородок. На руку брызгает кровь, но Кол уже не смотрит, что будет дальше. Скорее пригнуть голову, укрыться за спасительной стеной и ждать! Ну что, рядовой Сан Брос, твой счёт открыт! И пока всё не так уж и страшно!
И тут – крик ужаса и отчаянья, слитый с воплем торжества где-то слева. Прорвались, стервецы! – сердце падает куда-то на мочевой пузырь, вызывая страшное желание обмочиться. Шеренги зашевелились. Сейчас попытаются заткнуть дыру, пока ещё возможно. Но нет. Кол видит, что шагах в двадцати от него копейщики наскоро отбрасывают копья, хватаясь за мечи. Значит, прорыв не ликвидирован… Ну теперь держись! Сейчас начнётся настоящая рукопашная…