Белая львица
Шрифт:
На кухне у Сведберга оба выпили по чашке кофе.
На улице по-прежнему шел дождь.
Без четверти два они отправились в путь.
28
Опять этот человек стоит перед ее домом в Безёйденхаут-Парке. Уже третье утро кряду Миранда видит его на той стороне улицы, неподвижного, ждущего. Наблюдает за ним сквозь тонкие гардины на окне гостиной. Белый мужчина, в костюме и галстуке, чужак, словно бы ненароком забредший в ее мир. Она заметила его давно, сразу после того как Матильда ушла в школу. И тотчас насторожилась, потому что прохожие на этой улице были редкостью. Мужчины, обитатели здешних вилл,
Но этот мужчина на улице был чужак. Нездешний. И Миранда гадала, что ему здесь понадобилось. Если человек стоит на рассвете посреди улицы, то он явно ищет что-то - потерянное или забытое. Она долго наблюдала за ним из-за тонкой гардины и в конце концов сообразила, что он смотрит на ее дом. Сперва она испугалась. Вдруг это представитель какого-то ведомства, какой-то из секретных контрольных инстанций, что по-прежнему заправляют жизнью чернокожих в ЮАР? Ей хотелось, чтобы он раскрыл себя, позвонил в дверь. Но чем дольше он там стоял, совершенно неподвижно, тем больше ее одолевали сомнения. У него ведь даже портфеля нет. Миранда привыкла, что белая ЮАР всегда разговаривает с черными либо через собак, полицейских, резиновые дубинки и бронированные машины, либо через бумаги. А у него портфеля нет, стоит с пустыми руками.
В первое утро Миранда поминутно возвращалась к окну - посмотреть, там ли он еще. Он казался ей этакой статуей - то ли неизвестно, куда ее поставить, то ли она вообще никому не нужна. Но без малого в девять улица опустела. Однако наутро он вернулся и стоял на прежнем месте, глядя на ее окна. Внезапно у нее упало сердце: а вдруг он здесь из-за Матильды? Вдруг он из тайной полиции, а где-то рядом, незримые для нее, прячутся машины с полицейскими в форме. Но что-то в его поведении смущало ее. И вот тогда она подумала, что он стоит там просто затем, чтобы она увидела его и поняла, что он не опасен. От него не веяло угрозой, он дал ей время привыкнуть.
Сегодня, 20 мая, она увидела его в третий раз. Неожиданно он оглянулся, пересек улицу, вошел в калитку и по выложенной камнем дорожке направился к двери. Когда раздался звонок, Миранда по-прежнему стояла у окна. Именно в это утро Матильда в школу не пошла. Проснулась с головной болью и температурой - вероятно, приступ малярии - и сейчас спала в своей комнате. Миранда осторожно притворила ее дверь, потом пошла открывать. Звонок прозвенел всего один раз. Незнакомец знал, что дома кто-то есть, и был уверен, что ему откроют.
Молодой, подумала Миранда, стоя перед ним на пороге.
Голос у пришельца был высокий и звонкий:
– Миранда Нкойи? Вы позволите мне зайти на минутку? Обещаю долго вас не задержать.
В глубине души послышался предостерегающий голос. Но Миранда впустила пришельца в дом, провела в гостиную, предложила сесть.
Наедине с чернокожими женщинами Георга Схееперса всегда охватывала неуверенность. Такое в его жизни случалось нечасто. Большей частью, когда он оставался наедине с чернокожими секретаршами, которые появились в прокуратуре с тех пор, как расовое законодательство смягчилось. В сущности, сейчас он впервые находился в доме, где хозяйкой была чернокожая женщина.
Почему-то его не оставляло впечатление, что чернокожие презирают его. И он все время искал знаки враждебности. Стоило ему оказаться наедине с черным африканцем, как смутное чувство вины мгновенно усиливалось. Он заметил, что ощущение беззащитности возросло и сейчас, когда он сидел перед этой женщиной. Будь это мужчина, все, возможно, обстояло бы иначе. Он, белый, имел бы обычное преимущество. А сейчас оно вдруг исчезло, он как бы провалился в кресло и сидел чуть ли не на полу.
В последние дни и в минувшие выходные он старался поглубже проникнуть в секрет Яна Клейна. И теперь знал, что Ян Клейн постоянно бывал в этом безёйденхаутском доме. Бывал здесь многие годы, с тех пор как после университета приехал в Йоханнесбург. Используя влияние Вервея и собственные контакты, Схееперс сумел заглянуть в банковские секреты и знал, что Ян Клейн ежемесячно переводил крупную сумму денег на счет Миранды Нкойи.
Секрет раскрылся. Ян Клейн, один из самых надежных сотрудников разведки, бур, гордившийся своими расовыми взглядами, тайно сожительствовал с чернокожей женщиной. Шел ради нее на величайший риск. Да, если уж президента де Клерка считают предателем, то и Ян Клейн - тоже изменник.
Но чутье подсказывало Схееперсу, что пока он только чуть царапнул самую поверхность секрета, и он решил навестить эту женщину. Он не станет говорить ей, кто он такой, и вполне возможно, она словом не обмолвится Яну Клейну о его визите, когда тот опять приедет сюда. Если же она все расскажет, Ян Клейн быстро вычислит, что побывал у нее Георг Схееперс. Но, не зная точно, зачем он приходил, Ян Клейн испугается, что тайна раскрылась, и впоследствии Схееперс сможет держать его под контролем. Хотя, конечно, есть риск, что Ян Клейн решится убить его. Но и против этого Схееперс как будто бы застраховался. Он не выйдет из этого дома, пока Миранда не поймет, что не он один информирован о тайной жизни Яна Клейна за пределами замкнутого мира разведслужбы.
Она смотрела на него, смотрела сквозь него. На редкость красивая женщина. Красота уцелела, она выдерживала все: унижение, насилие, боль, - пока человек сопротивлялся. Но как только он покорялся, опускал руки, его тотчас одолевало уродство, скрюченное, слабое, обреченное гибели.
Сделав над собой усилие, Схееперс рассказал, как обстоит дело. Рассказал, что есть очень основательные причины подозревать человека, который бывает у нее, оплачивает ее дом и предположительно является ее любовником, в организации заговора против государства и в покушении на жизнь определенных людей. Он говорил и угадывал, что кое-что из сказанного ей известно, а кое-что в новинку. Одновременно у него возникло странное впечатление, что Миранда облегченно вздохнула, будто ждала, а то и боялась совсем другого. Схееперс сразу же начал размышлять о том, что бы это могло быть. Он предполагал, что связано это с секретом, со смутным его ощущением, что есть еще одна незримая дверца, которую надо открыть.
– Мне нужно знать, - сказал он.
– Вопросов у меня, собственно говоря, нет. И пожалуйста, не думайте, будто я прошу вас свидетельствовать против вашего мужа. Здесь речь идет о деле огромной важности. Об угрозе всей нашей стране. Настолько огромной угрозе, что я даже не могу назвать вам мое имя.
– Но вы его враг, - сказала она.
– Почуяв опасность, иные стадные животные в панике очертя голову бросаются наутек. И тогда им конец. Верно?
– Пожалуй, - сказал Схееперс.
– Пожалуй, что так.
Он сидел спиной к окну. И как раз в ту минуту, когда Миранда говорила о стадных животных, он уловил едва приметное движение у нее за спиной. Кто-то словно бы попытался осторожно повернуть дверную ручку, но передумал. И тут он сообразил, что в это утро молодая девушка - должно быть, дочь Миранды - из дома не выходила.
В ходе изысканий последних, дней обнаружилось одно знаменательное обстоятельство. Миранда Нкойи была повсюду зарегистрирована как одинокая экономка некоего Сидни Хьюстона, который почти постоянно жил на своей скотоводческой ферме, далеко на равнине к востоку от Хараре. Уловку с этим отсутствующим фермером Схееперс раскусил очень быстро, как только выяснил, что Ян Клейн и Хьюстон учились в университете на одном курсе. Но вторая женщина, дочь Миранды? Ее не существовало. А сейчас она стояла за дверью и слушала их разговор.