Белая мышь
Шрифт:
– Мадам Фиокка, – услышала она чей-то голос. Это был Бернар, метрдотель и один из самых близких друзей Нэнси. Он сделал шаг назад, пропуская официанта, который установил на подставке у её локтя серебряное ведро со льдом и поставил перед Нэнси и Анри чистые бокалы, а потом поднял изо льда охлаждённую бутылку, продемонстрировал ей и, получив кивок, открыл её – профессионально, без выстрела – и наполнил их бокалы.
Анри повернулся, увидел этикетку и громко рассмеялся.
– Как тебе это удалось, Нэнси?
– Я же сказала тебе, что отлучалась сегодня по очень важному делу, Старый Медведь.
Он покачал головой, принял из рук Бернара бокал и через силу улыбнулся.
Нэнси встала
– А ну-ка, потише, черти! – Она замахала рукой, и дирижёр одним движением оборвал музыкантов прямо посередине номера, а гости, хихикая, начали шикать друг на друга. Нэнси подняла свой бокал.
– Спасибо! Что ж, мой отец не смог сегодня приехать, но он шлёт большой привет из Сиднея, – что крайне маловероятно, потому что она не видела его с пятилетнего возраста. – А мою мать мы не приглашали. Если бы вы были с ней знакомы, то поняли бы, что это мой подарок всем вам. – Злобная сгорбившаяся женщина, и их дом был ей под стать. В одной руке у неё всегда была Библия, а в другой – трость. Да чтоб она сгнила. – Поэтому я попробую сама произнести приличествующий тост. Сегодняшним вечером я хочу произнести тост за моего мужа, – тут она сделала паузу, давая возможность прозвучать возгласам и свистам поддержки, – с бокалом Krug 1928 года, потому что именно его он заказал в вечер нашего знакомства, когда Франция ещё была свободна. Но пусть идёт война, пусть нацисты ходят по нашим улицам, но в этот вечер я хочу вам сказать вот что: пока мы свободны в своих сердцах, Франция – свободна. Анри, я знаю, что взять меня в жёны – задумка непростая, дорогостоящая и хлопотная, но ты – моя глыба, и вместе мы выстроим жизнь, соответствующую этому первоклассному шампанскому. Я тебе это обещаю.
Анри поднялся, поднёс свой бокал к её и на мгновение, когда их глаза встретились, они остались вдвоём во всём мире.
– Мадам Фиокка, – произнёс он и сделал глоток. Кто-то в толпе громко вздохнул, и даже Нэнси почувствовала, что этот момент сентиментален до слёз. Но нет. Сегодня – время праздника.
– К черту приличия, – сказала она, выпила свой бокал до дна, повернулась и улыбнулась гостям своей сияющей, широкой и неотразимой улыбкой.
Они закричали, переполненные радостью и задором, дирижёр понял ё, и заиграла темповая версия песни When the Saints go Marching In. Официанты начали убирать со столов и отодвигать их, чтобы расчистить место для танцев. Им бросились помогать друзья Нэнси с самой сомнительной репутацией.
Анри поставил бокал на стол и поцеловал её. Скосив глаза, Нэнси увидела, что Габриэль промокает глаза льняным платочком, и в ответ поцеловала его со всей неистовостью, картинно падая в его объятия, как голливудские звёзды – в обморок. Аплодисменты и радостные вопли разносились той ночью по всей набережной.
3
Только через час Нэнси представилась возможность рассказать Филиппу и Антуану, что она видела во время разрушения Старого квартала.
Антуан – темноволосый, худой, узкоплечий, но при этом обладающий недюжинной силой – был на юге одним из самых успешных контрабандистов, переправляющих людей из страны. Он работал с Нэнси, с англичанином по имени Гэрроу, которого она ни разу не видела, и человеком из бельгийского Сопротивления по имени О’Лири. Все они уже десятки раз приводили беженцев в заброшенные явочные квартиры и находили гидов, которые затем переводили их через Пиренеи в относительно безопасную Испанию. Филипп был пониже его, с квадратным загорелым лицом. Он всегда выглядел так, словно только что вернулся с поля, даже если на нём, как в данный момент, был смокинг. И он первоклассно подделывал документы. Практически не отличимые от оригинальных пропуска, виды на жительство и проходные свидетельства день за днём штамповались у него в подвале, и те счастливчики, у кого были друзья в Сопротивлении, шли с ними вдоль железнодорожных рельсов, ехали на автобусах в покрытое мраком будущее, переезжали по всей стране с одной квартиры на другую, пока не находилась возможность посадить их на пароход до Англии.
– Они просто застрелили его, и всё! Прямо посреди улицы, мать вашу. Они даже не пытаются создать видимость уважения закона! – возмущалась Нэнси. У неё перед глазами стоял тот мальчик, его вид, когда в него попала пуля, его разлетевшиеся мозги и кровь. Она одним залпом осушила свой бокал. Где-то рядом вылетела пробка из бутылки шампанского, Антуан инстинктивно напрягся, а потом пожал плечами.
Они слишком устали, в них не осталось злости. Свою я должна беречь. Проходящий мимо официант увидел её с пустым бокалом в руках и наполнил его шипящим шампанским. Точно так же у неё в ушах шумела её собственная кровь, когда она думала про убитого мальчика. Серый цвет. Красный. Жёлтый. Голубой цвет неба. Она впитала в себя всё до секунды.
– Я обеспокоен, – сказал Антуан. – В последний месяц моим гидам трижды пришлось возвращаться из-за усиленных патрулей. А люди были готовы к переходу. Возможно, нам стоит снизить обороты, приостановить работу на время. Кто-то треплет языком или кто-то слишком беспечен.
Она почувствовала на себе его взгляд.
– Не смотри на меня! Я даже вам не рассказываю, откуда берутся стейки у меня на столе. Я – сама осторожность, – подмигнула она ему через край бокала.
– Антуан прав, – сухо сказал Филипп. Он держал бокал так, словно он вот-вот взорвётся прямо у него в руках. – Нэнси, в Марселе появился новый контрразведчик гестапо. Его фамилия Бём. В Париже он за несколько недель уничтожил нашу лучшую сеть. Почти никому не удалось выбраться. Ещё он работал в Восточной Европе, а сейчас приехал сюда. Он охотится за Белой Мышью. За тобой. Ты должна быть осторожна.
Осторожна. Все хотят, чтобы Нэнси была осторожной, вежливой, сидела на краешке стула, сведя ноги вместе, держала руки на коленях и никому не смотрела в глаза. Да пошли вы!
– Расслабьтесь, мальчики. Он меня не найдёт. Все знают, что я девушка с недешёвыми привычками и богатым мужем. Кто разглядит Белую Мышь в мадам Фиокка, которая ходит по магазинам?
– Нэнси, отнесись к этому серьёзно, – настаивал Антуан. – Мы не в игрушки здесь играем. Даже если гестапо не заподозрит тебя, подумай о мужчинах, с которыми ты общаешься. Думаешь, Анри может вот так спускать половину своего состояния на наше дело и никто не заметит?
Это больная мозоль. Но Анри – взрослый мужчина и сам способен принимать решения. Да, он постоянно просит её быть осторожной, а она прёт и прёт.
– Быка можно завалить, только ударив его по носу. Об этом знают все, кто ходил в школу, – сказала она, недобро сверкнув глазами.
Кто-то тронул её за плечо. Она повернулась. Муж. Как ему удаётся сохранять такое самообладание и спокойствие, учитывая, сколько шампанского они выпили? Большинство мужчин в помещении уже были с красными лицами и двигались совсем неловко. Злость внезапно сменилась гордостью за мужа.