Белая вода
Шрифт:
Судорожный вздох Чиуна заставил Римо застыть на месте.
— Что это? — шепнул он.
— Смотри.
— На что смотреть? — спросил Римо, пытаясь высмотреть позади статуй прячущихся врагов.
— На эти фигуры по сторонам двери, Римо.
— Вижу их. Статуи. Ну и что?
— Сколько рук имеет статуя справа, сын мой?
Глаза Римо проникли в сгусток тени.
— Четыре.
— А статуя слева?
— Четыре.
— Это не просто статуи, но Шива и Кали. Красный и Черная.
— Подумаешь, большое дело. Две статуи.
— Римо, почему они здесь, в языческой Канаде?
— Украшение.
И Римо двинулся вперед.
Плеснули шелковые полы кимоно, и на его пути вырос Чиун. Две руки взметнулись и уперлись Римо в грудь. Карие глаза Чиуна молили.
— Мне это не нравится, Римо. Зачем бы таким восточным богам охранять такое западное здание?
— Они совсем голые. Может быть, это и в самом деле бордель.
— Римо, ты можешь остаться здесь. Я войду внутрь. Не иди за мной.
— Прекрати, Чиун.
— А что если она здесь?
— Она — кто?
— Не надо шутить со мной, Римо.
Римо вздохнул. Его память унеслась к другим временам.
Он не мог точно вспомнить год, но все это началось со статуи индуистской богини Кали, демонической покровительницы поклонников культа Тхаджи, душивших путешественников из-за денег. Когда стали находить задушенных желтыми шелковыми шарфами авиапассажиров, Харолд В. Смит послал Чиуна и Римо разобраться. Им досталось больше того, на что они подписывались. Современными Тхаджи управляла древняя статуя, имевшая силу подчинять злому началу своих последователей — и Римо, который, согласно легенде Синанджу был мертвым белым тигром, предназначенным стать аватарой Шивы на земле.
Римо разбил статую, которая считалась вместилищем злого духа Кали, но дух вернулся в новой форме. На этот раз в облике четырехрукой проститутки по вызову, которая заманила Римо в котел войны в Персидском заливе. Он был тогда один, и с ним не было Чиуна, чтобы его наставить. Каким-то образом, используя желтый шелковый шарф смерти как символ американских заложников на Ближнем Востоке, Кали смогла разжечь войну в Персидском заливе.
Что-то ужасное случилось в то время с Римо. Что именно — он не помнил совсем. Потом Чиун говорил, что Кали сломала ему шею и заставила Шиву овладеть его телом, чтобы оживить. Как-то Чиуну удалось победить Кали, изгнать Шиву и возродить Римо как своего сына в Синанджу. Римо только помнил, как очнулся со странной шишкой размером с голубиное яйцо, и эту шишку пришлось удалять хирургическим путем. Чиун объяснял, что это был третий глаз Шивы. Римо считал, что это был просто след от удара, который и сам по себе прошел бы.
— Послушай, — сказал Римо, отогнав тревожные воспоминания, — та статуя была разбита вдребезги. Если бы дух Кали был где-нибудь поблизости, я бы учуял ее запах похоти. Я бы что-нибудь почувствовал.
— Может быть...
— А я не чувствую. Значит, это просто обыкновенные статуи. Смотри.
И Римо, ловко обогнув мастера Синанджу, скользнул к статуе Кали.
Протянув руку, он схватил статую за запястье и дернул. Рука с треском отскочила. Римо небрежно швырнул ее через плечо. С клацаньем рассыпались осколки по глянцево-черному полу. Небрежно махнув рукой вверх, Римо отбил пальцы еще на одной руке статуи. На пути вниз его ладонь лишила пальцев третью руку.
Наступив ногой, он растер в порошок руку, упавшую у его ног.
И наконец он сжал кулак и ударил статую в обнаженный живот. Торс вздрогнул и качнулся вперед.
Римо подхватил его, развернул и отбросил.
Верхняя половина скульптуры с грохотом вылетела сквозь открытую дверь на улицу и грохнулась, разлетевшись на куски разного размера.
Римо повернулся к Чиуну:
— Видел? Нет здесь злого духа Кали. Это просто бордель с выкрутасами или что-то вроде того.
Чиун медленно приблизился к статуе Шивы и вгляделся в его застывшее выражение лица.
— Я нахожу странное подобие, — сказал он тонким голосом.
— Ага. У него два глаза, один нос и один рот с тридцатью двумя зубами. Как у меня. На этом сходство начинается и заканчивается.
— Есть вещи, которых ты не помнишь, — предупредил его Чиун.
— Если и не помню, то и помнить, наверное, не стоит, — парировал Римо.
— Шива владел когда-то твоим земным телом.
— Тебе виднее...
— Несколько раз.
— Прекрасно. По выходным я — канал для Шивы. А сейчас я на работе.
— В последний раз он обещал мне, что завладеет тобой, своей аватарой, лишь в должное время, но не раньше.
— Дай мне знать, если придет этот день, — ответил Римо. — А сейчас ты первый пойдешь или я?
Чиун бросил на него быстрый взгляд.
— Ты же у нас храбрец. Можешь идти первым.
— С каких пор ты стал бояться? — спросил Римо с неподдельным удивлением.
— С тех самых, как увидел эти две статуи в этой самой комнате, — огрызнулся Чиун, и морщинистое лицо его помрачнело.
— Отлично. Постарайся не вдыхать мою пыль...
Повернувшись лицом к зеркальной двустворчатой двери, Римо хлопнул по ней ладонью.
Зеркало треснуло на тысячу осколков, они повисли в воздухе и потом, поняв, что уже не составляют единого целого, рухнули на пол, как серебряный дождь.
Анвар Анвар-Садат смотрел на министра рыбного хозяйства Канады Гилберта Хьюгтона.
Тот выплюнул окровавленную розу и вместо приветствия что-то прорычал.
— Я... я... — замялся Анвар-Садат, — я полагал, что мы... — он прокашлялся, — я хотел сказать...
— Ты думал, ты единственный, кому я дарую благословение гнева моего? — прозвенел металлический голос Госпожи Кали.
— Я бы не стал это так формулировать, — ответил Анвар-Садат и отвел глаза от неприятного зрелища — канадского министра на полу. Эта сцена была не в стиле Анвар-Садата. Никак не в его стиле. Во что это он влез, подумалось ему.
— Я считала, что моим марионеткам настало время встретиться.
— Я не ваша марионетка, — возразил Анвар-Садат.
Гилберт Хьюгтон выплюнул липкий сгусток крови и поднял голову.