Белла чао (1943)
Шрифт:
— Лошади целы? — первым делом спросил Ковачевич, вздев себя на ноги.
— Санитара! Санитара! — прокричал комиссар.
Я рванулся к братцу — парня крепко приложило по голове, но со всех сторону уже бежали наши, на ходу выдергивая из карманов самодельные индпакеты.
В целом обошлось, но вот чего Сава затеял спуск? Был же приказ взорвать, вот и нефиг самовольничать, тем более в дождь. Но нет, пушки перетягивали до вечера.
Реки тут прямо как созданы для новичкового рафтинга — красотища, горы и минимум трудностей. Глубины максимум по горло, несмотря на крутые каньоны, полно
Как ни старались, но переправили только шесть пушек, остальные (даже три из них, что спустили вниз), скрепя сердце привели в негодность — немцы подобрались слишком близко. Так и остались они торчать на берегу Дрины.
Пока мы спасали артиллерию, Коча Попович преследовал домобранов, после второй атаки горная бригада ударилась в панику, побежала, бросая оружие и снаряжение, и нестройной толпой влетела в передовой полк 369-й «Дьявольской» дивизии.
Ее прародитель, 369-й полк Вермахта, он же «Хорватский легион», набранный из добровольцев, почти весь полег в Сталинграде. Дивизию же создали недавно, и у личного состава с мотивацией, а тем более с боевым опытом дело обстояло значительно хуже. Бежавшие солдаты 4-й горной бригады сумели до усрачки напугать своих земляков якобы неисчислимыми партизанскими ордами, и 1-я Пролетарская дивизия сумела с ходу захватить предместья и, главное, господствующие над Фочей высоты.
А едва хорваты пришли в себя, подоспели вывезенные из-под носа у немцев благодаря Ковачевичу орудия. Вот и думай, что важнее — разумная инициатива или буквальное выполнение приказа.
После первых залпов хорваты дрогнули, а бить бегущего противника самое милое дело, жаль только кавалерии у нас нет. Но к сей виктории мы опоздали, вернее, нас не допустили, велев оставаться в резерве, и второй раз в Фочу мы входили уже после взятия и зачистки. Пленные легионеры собирали и вывозили хоронить трупы своих менее удачливых товарищей, а всего «Дьявольская» потеряла человек девятьсот, включая раненых.
Фоче досталось неслабо: еще дымились развалины, на улицах попадались воронкии, пованивало тротилом и смертью, а уцелевшие здания пересекали пунктиры выбоин от пулеметных очередей. Левый угол двухэтажного дома општины обвалился после нескольких попаданий снарядов, обугленный остов напротив когда-то служил кафаной, а вся площадь пропахла горечью пожара.
Еще в первую Боснию я удивлялся, какие молодцы югославы, как здорово модернизировали свои города — старых зданий почти нет, домам лет тридцать-сорок, современная архитектура… И только теперь до меня дошло, что это не от хорошей жизни, а от суровой необходимости отстроить с нуля. Сколько я уже видел сильно пострадавших, уничтоженных или дотла сожженных? Ужице, Кониц, Фоча, Чачак, Кралево, Прозор, Смедерево, Крупань — несть им числа.
Прямо на окраине мы сыскали колодец, впервые за пару дней умылись и ополоснулись, но тут нас догнал посыльный с приказом выступать по дороге на Устиколину, в сторону Горажде. Только и успели поменять подозрительно набухшую красным повязку на голове у Марко, пристроились к небольшой колонне партизан и пошли.
Звякало оружие, ржали лошади, по дороге два механика пытались раскочегарить брошенный хорватами «Опель-Блиц», под ним растекалась радужная бензиновая лужица. Дождь прибил пыль, но кончился, стоило нам
Через час пути, вдосталь налюбовавшись красотами Боснии и неспешным течением реки среди каменистых отмелей из крупной белой и серой гальки, я услышал сверху гудение майских жуков и задрал голову.
На почти прямую дорогу медленно, словно на параде, заходили бомберы. Со стрекозиной башкой из стекла, с раздвоенными рулями — вроде Дорнье, но следом тащились и незнакомые мне бипланы. Авиация тут у немцев-итальянцев так себе, старье всякое, но нам и такого с лихвой.
Летели низко, демонстрируя крупные черно-белые балканкройцы и желтые тактические знаки на крыльях. Вдоль дороги как судорога прошла — колонна бросилась врассыпную, несколько возчиков нахлестывали коней, торопясь уйти под деревья. Спереди затарахтел и тут же заткнулся после окрика пулемет.
— Воздух!!!
Мы залегли в кювете и смотрели, как из брюха головной машины посыпались черные точки. Справа Глиша вцепился пальцами в землю, словно желая зарытся.
— Ложись!
Вздрогнула земля, просвистели первые осколки. Я собрался в комок и прикрыл себя рюкзаком — защита фиговенькая, но лучше, чем ничего. Потом грохнуло ближе, все заволокло дымом и пылью, земля тряслась от разрывов, свистели бомбы, вставали столбы воды в реке, шрапнелью летела размолотая в острые осколки галька. Вспыхнула крона дерева справа от дороги, в воздух взлетели обломки телеги и медленным градом осели Дрину.
Под откосом, у самой воды хрипел раненый, впереди билась в постромках и страшно кричала лошадь, в отряде впереди нас не переставая звали санитара. Бедро скрутил спазм, но разум словно отключился и не реагировал, только губы шептали «Скорей бы. Скорее».
Но в этом бедламе нашлись люди, знающие, что делать — снова ударил пулемет, к нему присоединился еще один, потом еще, и вот уже десяток, включая Бранко и Глишу, бил туда, откуда сыпалась на нас смерть.
Предпоследняя машина в строю качнулась, из правого мотора повалил дым, встреченный радостным ревом на земле, но бомберы уплыли так же спокойно, как заходили на цель.
И все, только разбитая дорога, дым от воронок и горящего дерева, несколько трупов, задранные в небо оглобли повозки, а от всей лошади — только задняя нога с перебитой костью и рваными сухожилиями.
Второй раз попал под бомбежку, как в Ужице. Тут же вспомнил мастера Франьо — где он сейчас? Ладно, надо заставить себя двигаться дальше.
Но едва я попытался встать, как нога подогнулась и я снова упал на землю. Попробовал опять и опять упал, и только тогда накатила боль.
— Э, Владо, да у тебя вся штанина в крови! Санитар! Носилки!
Оперативная группа дивизий (вернее, уже 1 и 2 Пролетарские корпуса) после прорыва через Ротатицу, где заодно начисто снесла изрядный кусок путей и саму станцию, вышла на Романийское плато. Очередное антипартизанское наступление повалилось и меня переселили с носилок в госпиталь. Туда же попал и Марко, получивший при бомбежке крупным осколком камня буквально в лоб и вторым по голени. Хорошо еще голова в бинтах была, повязка смягчила удар, а то могло и до самого худшего дойти. С нами в условной палате оказался и Ромео, тоже попавший под раздачу с воздуха, остальные койки, собранные из чего попало, занимали разнообразные командиры и комиссары, числом пять человек.