Белое безмолвие смерти
Шрифт:
— Судия? — предположение возникло чисто автоматически. В Носфере только одна тёмная сила обладала достаточным могуществом для такого контроля.
— Нет. Поглощение Тьмы происходило ещё до его прихода. И после смерти Дракона — я нашёл следы энергетических потоков. Так что это не сам Судия, не одна из его частей… Но возможно, что-то связанное с ним. И что бы это ни было, — или кто, — нам следует как можно быстрее его найти. Мы не можем начать перехват межмировых потоков, пока не разберёмся, кто и зачем делает аналогичную работу помимо нас.
Глава 13
Всё-таки два-три боя — недостаточно, чтобы полностью
Теперь он понимал многое. И то, почему псы на голых камнях так разжирели. И то, почему гордым словом «легион» называлась жалкая сотня призраков. Эрты ели их! Часовня стала для зверей, питающихся неприкаянными душами, находкой на много столетий. Чтобы получить угощение из этой кормушки, псу достаточно было подойти и ударить по ней лапой, делая вид, что собирается сломать. Мараи были не глупы, и совсем не хотели попадаться в такую ловушку. Но заклятие подчинения вынуждало их просыпаться и вступать в неравный бой, «защищая» часовню, которой и так ничего не угрожало. И так — в течение многих столетий, ведь кормушка была почти бесконечной. Даже в эти гибельные времена к берегам Твердыни периодически прибывали корабли с паломниками, и новые души, полностью или частично, восполняли собой убыль от хищников.
Только полностью осознав механизм этого простого, бессмысленного, никем специально не устроенного, но крайне эффективного, в силу пары неудачных совпадений, конвейера смерти, Хранитель разозлился. Нет, он не впал в драконий гнев — достаточно было просто вспомнить свои ощущения во время последнего приступа. Пси-щупальца ринулись вперёд, как атакующие змеи, и через мгновение эрты, жалобно завывая, уже катались по земле, пытаясь избавиться от нестерпимого жжения в мозгах. Нехорошо, конечно, наказывать зверей за то, что они выполняют своё естественное предназначение — питаются. К тому же, вполне возможно, что не окажись на побережье часовни, собаки бы давно умерли с голоду. Но Владимир хотел глубоко, до уровня безусловных рефлексов, вколотить им в эти лохматые головы, что нельзя… А собственно говоря, что именно нельзя?
Питаться душами? Это означало просто обречь зверей на голодную смерть, потому что другой пищи их организмы не принимали. Питаться разумными существами? Все души разумны, на Белой Равнине нет разницы между человеком и высокоразвитым животным, а у примитивных животных души нет… по крайней мере, псы её никогда не встречали. Питаться Мараи? Звери неглупые, виды добычи различают. Но чем Мараи лучше любого другого призрака? Тем более, если эрты долгое время не находят пищи в реальном мире, они могут пойти охотиться на Белую Равнину. Ненадолго, с трудом, им там крайне неуютно… но в принципе — могут. Тогда ничьё посмертие не будет в безопасности.
Призраки медленно поползли вперёд, стремясь добить своего старого врага. Повинуясь полученному приказу, они не издали ни звука, но в каждом завитке зелёного пламени проступало хищное торжество, упоение предстоящей местью.
— Кто-то из ваших погиб? Я имею в виду, сейчас.
— Да, Владыка. Трое.
Это стало последней каплей. Духи имели полное право на расплату… А он… чёрт побери, он не нанимался заботиться о каждой бездомной собачке этого мира! Тем более, если эти псы в каком-то смысле людоеды. Правда, он сам теперь людоед. В любом смысле…
— Добивайте. Только быстро и легко. Никаких пыток и издевательств.
Духи почти одновременно разочарованно вздохнули, но приказ выполнили в точности. Владимир впервые увидел, как эти создания убивают. Жутковато, если бы он не мог сотворить гораздо более чудовищных вещей… И не вынужден был иногда их творить.
Лавина атакующих слилась в зеленоватый вихрь, в котором только зрение вампира различало отдельные силуэты — для человека это был бы сплошной поток огня. Проносясь мимо жертвы, они выбрасывали вперёд горящие когти и костяные лезвия. Крови не было, шкура внешне оставалась неповреждённой, но что-то невидимое, трудно уловимое, летело во все стороны, как клочья мяса или брызги крови. Эрты тихо поскуливали, по-прежнему не способные пошевелиться. Спустя пару секунд их глаза затуманились, а затем закрылись навсегда. Мараи радостно вскинули руки — по-прежнему в полном молчании.
«Ещё одним убийством больше. Почему мне так больно? Это были просто животные. Опасные, хищные животные. Я не мог оставить их в живых. Мне уже приходилось убивать и людей, и других существ. Может, дело в том, что сейчас я убил не сам, а приказал другим?»
«Нет, дурень. Просто раньше ты не был эмпатом. Не чувствовал тех, кого убиваешь. Для твоей ненормально чувствительной совести это стало большим откровением. Ничего. Привыкнешь. Через пару лет понимание того, что враг — не просто фигурка в прицеле, но личность, будет только добавлять тебе удовольствия. Если доживёшь, конечно».
Меч, кто же ещё…
Владимиру было слишком хреново, чтобы пререкаться или огрызаться. Он медленно пошёл обратно к БТР-у, благодаря судьбу за то, что все трое зверей оказались самцами, и у них не было где-нибудь в логове щенков. Иначе, пожалуй, не смог бы. Чтобы ослабить боль, сейчас лучше было погрузиться в рабочую атмосферу, занявшись учётом насущных потребностей всей «команды» и построением планов на будущее.
Он осмотрел женщин — те вроде все были живы. Мараи сказали, что два эмбриона в телах погибли, но успели провести исцеляющую работу, так что жизни всех шестерых вне опасности. Разве что в сознание теперь им приходить дольше. Ну и ладно.
— Баба с возу, кобыле легче. Оставим их тут — придут в себя, вернутся к остальным дракам.
Он посмотрел на выстроившийся вокруг легион.
— Вам нужно чем-то питаться? Если да, то чем и как часто?
— Нет, Владыка.
— Уже лучше. С какой скоростью вы можете летать?
— До двухсот километров в час, Владыка.
— Проходя сквозь препятствия, как Раэрон?
— Нет, Владыка.
— Поясните разницу.
— Мы можем проходить сквозь твёрдые препятствия, Владыка, но наша скорость снижается до шестидесяти километров в час. Кроме того, многие виды магических заслонов нас останавливают. Мы можем их пробивать, но при этом наша энергия иссякает. Когда её становится слишком мало, один из нас гибнет, развоплощаясь окончательно.