Белое дело в России: 1917-1919 гг.
Шрифт:
Нельзя сказать, что в грузинском руководстве все разделяли идеи «Великой Грузии». Если военное министерство с энтузиазмом воспринимало перспективы расширения территории, то Министерство иностранных дел придерживалось позиции нецелесообразности включения в состав республики территорий весьма спорных и с национальной, и с административной точки зрения: «не только в Туапсе, но и в Сочи грузинам нечего было делать», «присоединение Сочинского округа к Грузии создавало новую плоскость трения, а их и без того было достаточно», «в положении Грузии следовало избегать осложнений, не вызываемых необходимостью» (10).
Осенью 1918 г. о защите суверенных российских интересов в крае заявило командование Добрармии.
Первоначально действия грузинской армии расценивались как «дружественные» по отношению к белым. В июле 1918 г. восставшие кубанские казаки Майкопского отдела взаимодействовали с грузинскими частями, занявшими Туапсе. Следует
После неудачных боев в Черноморье на соединение с частями 11-й советской армии вдоль побережья шла с боями Таманская армия красных («Железный поток»). Ее головная колонна под командой бывшего штабс-капитана Е. И. Ковтюха столкнулась с грузинскими и кубанскими войсками под Туапсе, вошла в город, но задерживаться там не стала, на Сочи не пошла, а повернула к Армавиру.
В августе 1918 г. генерал Алексеев в письме к генералу Мазниеву отмечал: «Судьба поставила нас не только в близкое боевое соприкосновение, но сделала нас союзниками, борющимися пока (многозначительное слово. – В.Ц.) за одно и то же дело и действующими в одном и том же направлении… убежден, что этот союз примет длительный и более широкий характер» (11). Позицию Верховного Руководителя Добровольческой армии вообще отличала подчеркнутая лояльность к Грузии, хотя новая республика и не собиралась уступать занятых земель.
После того как преследовавшие красногвардейцев части Добармии вступили в Туапсе, они встретили противодействие со стороны грузинских народогвардейцев. Возник т. н. «грузинский фронт». В Екатеринодар выехали Мазниев и заместитель председателя правительства Грузии Гегечкори. 12 сентября состоялись переговоры, начавшиеся с предельно корректной фразы генерала Алексеева: «Разрешите от имени Добровольческой Армии и Кубанского правительства (его представлял глава кабинета Л. Л. Быч) приветствовать представителей дружественной самостоятельной Грузии. Предстоящие переговоры, я надеюсь, приведут к удовлетворительным результатам. С нашей стороны никаких стремлений ограничить самостоятельность Грузии нет; я должен ожидать равноценного отношения Грузии к нам» (12).
В «союзническом» духе начал доклад и Гегечкори, заявивший, что «борьба с большевиками – это вопрос нашей жизни и смерти». Но как только речь зашла о территориальных вопросах, грузинская делегация, ссылаясь на резолюцию сочинских социалистов, заявила о своем долге перед местным населением, «добровольно» пожелавшим войти в состав «демократической Грузии». Протесты руководства Добрармии в отношении Абхазии игнорировались, поскольку сама эта армия, с точки зрения Гегечкори, была не выразительницей «всероссийской власти», а лишь «частной организацией», имеющей не больше прав, чем суверенная Грузия, в решении судьбы «спорных» территорий бывшей Империи.
14 сентября переговоры были прерваны, «общего языка» найти не удалось, хотя Гегечкори и Мазниев добились подтверждения суверенитета Грузии со стороны представителей Кубани. При Кубанском правительстве были аккредитованы представители закавказских правительств.
Заняв Туапсе, части Добровольческой армии остановились, что не означало тем не менее отказа от намерения добиваться в будущем восстановления российских прав в Черноморье. «Добровольческая армия не допускает никакого посягательства на территорию Русского государства (13). 13 августа 1918 г. черноморским генерал-губернатором был назначен полковник А. П. Кутепов, и на территории губернии началось размещение частей 2-й пехотной дивизии. Ее полки отличались высокой боеспособностью, многие офицеры и солдаты участвовали еще в «Ледяном походе». Начальник дивизии генерал-майор А. Н. Черепов был кадровым военным Императорской армии, георгиевским кавалером. За короткое время в зоне соприкосновения с грузинскими войсками была создана надежная система обороны и армейской разведки.
Русское командование регулярно получало информацию из Сочи, Сухуми и Тифлиса, где с октября 1918 г. работал Центр Добровольческой армии во главе с генерал-лейтенантом В.П. Шатиловым. Сведения были неутешительны. Если еще летом 1918 г., после ввода немецких войск на территорию республики, здесь начались, как отмечалось в секретных сводках, «национальные преследования» (из учреждений увольнялись русские чиновники, обязательное изучение русского языка в школах отменялось), то с начала 1919 г. «преследования» усилились. Из Сочи все чаще поступали призывы к командованию Добрармии об освобождении от «меньшевистской диктатуры». Наконец, в январе 1919 г. в округе началось восстание, перекинувшееся затем
Наступление белых было стремительным. 24 января 1919 г. полки под командованием генерала Черепова заняли Сочи, приветствуемые местным населением. В течение пяти дней был освобожден весь Сочинский округ, заняты Адлер и Гагры, полностью восстановлены границы Черноморской губернии Российской Империи. Теперь, по заявлению Деникина, до соответствующего решения Всероссийского Учредительного Собрания граница с Грузией должна проходить по реке Бзыбь у Пицунды.
Военный министр Грузии Георгадзе считал причиной успеха белых отвлечение почти всех грузинских войск в Ахалкалакский район, где начался конфликт с Арменией, а также «исполнение» Грузией требований Антанты о «нейтрализации Сочинского округа». Но факт поражения был налицо: 2-я дивизия генерала Черепова захватила в плен весь штаб Приморского фронта во главе с генералом Кониевым, сотни солдат и офицеров и все вооружение.
«Сочинский конфликт», казалось, был исчерпан. 1 февраля Деникин предложил «три пункта» первоначального разрешения «проблемы Абхазии»: «1) объявить Сухумский округ нейтральным, 2) немедленно вывести оттуда грузинские войска и администрацию, 3) возложить поддержание порядка на абхазские власти, свободно ими самими выбранные, и на военные отряды, сформированные из абхазцев» (14).
Но успокаиваться не пришлось: 7 февраля 1919 г. на собрании Всероссийского Национального Центра в Екатеринодаре с докладом «Закавказье в наши дни» выступил член Русского Национального Совета инженер П. В. Арцимович, отметивший, что в ответ на «российскую агрессию» в Абхазии грузинские политики потребовали тотального выселения русских, конфискации имущества российских промышленных предприятий и банков, закрытия русских школ. В Страстной четверг 1919 г. грузинская милиция опечатала Тифлисский кафедральный собор Св. Александра Невского и объявила о ликвидации русского прихода. Было национализировано все имущество Российского общества Красного Креста. Согласно распоряжению от 24 февраля 1919 г. все русские частновладельческие земли в Грузии были национализированы без компенсации. Русских офицеров заподозрили в убийстве генерала Натиева, командовавшего отрядом грузинских войск в районе Сочи (якобы по личному указанию генерала Романовского). При поддержке активистов Комитета Освобождения Грузии были разгромлены Закавказский Русский Национальный Совет и Центр Добровольческой армии, все руководство было выслано из республики.
В то же время Русский Национальный Совет г. Тифлиса на 2-м закавказском съезде русских граждан 7 июня 1919 г. утвердил резолюцию, в которой говорилось «о лояльном отношении ко всем Закавказским республикам» и об объединении на основе федерации «с революционно-демократической Россией». От Добрармии, «исполняющей волю реакционных черносотенных сил», ожидали только «завоевания Закавказья», в чем усматривалась «смертельная опасность для всех закавказских народов и российской трудовой революционной демократии». Представители русских национальных организаций Армении и Азербайджана не были приглашены на этот съезд, что означало фактический раскол единого российского представительства в регионе. Часть прежнего состава Закавказского Русского Национального Совета заявила о готовности продолжать свою деятельность и поддерживать Добрармию, несмотря на запрет официальной регистрации и ликвидацию прежней управы. Руководствуясь «интересами реальной политики», заявило о поддержке закавказских республик и о готовности к «самому тесному сотрудничеству» Славянорусское Общество, претендовавшее на роль единственного выразителя русских интересов в Азербайджане. В бакинское правительство на должность министра продовольствия был введен председатель Общества, местный предприниматель А. Лизгарь. Много русских офицеров, служивших в азербайджанской армии, и чиновников (особенно судебных служащих, ведомства юстиции) продолжали сохранять свои прежние должности, несмотря на провозглашенную «независимость» Азербайджана. Но официальная позиция ВСЮР в отношении республики оставалась принципиальной: «Азербайджан нужно считать частью России. До восстановления в России Верховной власти допускается самостоятельное существование Азербайджана». В свою очередь, представитель республики при кубанском правительстве заявил «о русской ориентации среди большей части населения республики. Законы остаются русские, государственный язык – русский. Однако свою связь с Россией Азербайджан мыслит в рамках федерации и с автономией не помирится. С этой точки зрения республика боится Добрармии» (15).