Белокурая девушка Джейн
Шрифт:
Тарзан вслед за мячиком и Муркой оказывался на дереве. Повиснув на ветке, он тряс её совсем как Джонни Вайсмюллер. Первыми вылетали воробьи. Потом выпадала всехняя кошка Мурка. С вытаращенными глазами она шлепалась наземь и вопила "Йя-ай!". То есть, она вопила "Мя-ау!" А "Йя-а-яй!" орали хором тарзаньи соплеменники, когда мяч вываливался из ветвей и падал прямо в разверзтый рот храпящего дяди Вити-сварщика.
Дядя Витя-сварщик выплевывал мячик и сонно говорил:
– Я её все же спилю, весь свет застит...
– и флегматично смотрел на акацию.
Гвалт
– Дядь Вась, а сколько времени?
– ничем не смущаясь, спрашивал Тарзан.
– А что?
– мгновенно настораживался любопытный пьяница Василий.
– Да так, - неопределенно тянул обезьяний царь.
– Дядь Вась , вы посторожите тут, как тетя Маруся выйдет - крикните.
– Ладно, - соглашался тюремный страж.
– Караулить - мое дело.
Тут вся ватага во главе с Тарзаном и белокурой девушкой Джейн запиралась в дощатом туалете, прихватив с собой таинственный предмет.
В предназначенный свыше час появилась тетя Маруся. В окрестных дворах и на базаре она была знаменита необыкновенной толщиной. В гостях ей для удобства предлагали два табурета. Она лучше всех во дворе пекла пироги с повидлом. А в нужник всегда ходила со своим аппаратом. Переваливаясь, тетя Маруся двинулась к нужнику, неся перед собой ночной горшок и, несмотря на ясный день, свечку.
Дядя Вася подал сигнал. Тарзаны спешно покинули нужник и попрятались в сараях. Тетя Маня-поперек себя шире скрылась за ветхой дверью, а Василий остался во дворе. Ждать ему пришлось недолго.
Что-то хлопнуло. Затем раздались треск, грохот - и тетя Маруся с воплем выпорхнула из тихой обители, высадив дверь.
Над двориком повисла мертвая тишина. Дверь распростерлась на земле, тетя Маня сидела на двери, а из разоренного нужника вился сизый едкий дымок. Дядя Вася тонко пискнув "Это не я!", юркнул в дом. Из другой двери выскочила дочка тети Маруси, длинная шкидла Нюрка. Она до четырнадцати лет ходила по двору в одних узеньких трусиках. Это совершенно не смущало мужчин, потому что то, для чего женщины покупают бюстгалтеры, появилось у Нюрки после пятнадцати. Нюрку такая задержка весьма огорчала, так как с малолетства она готовилась выйти замуж. Убедившись, что мать жива, а горшок цел, Нюрка потянулась, провела ладонями по голому телу, медленно и вдумчиво поправила трусики и скрылась. Тарзаньи радости её не влекли.
Последним высказался дядя Витя. Он не спеша подошел к дымящемуся нужнику, принюхался и сообщил:
– Стервецы! Карбид в банке в очко бросили!
Он вынул из-под тети Мани раненую дверь и стал водружать на её законное место.
Дня три в джунглях... пардон, во дворе было спокойно. Заживали основательно выпоротые задницы, и обезьяны вели себя скромно. Но в конце недели белокурая девушка Джейн заявила "Хочу мороженого!"
– Джейн хочет мороженого!
– провозгласил обезьяний царь Тарзан.
Главный оруженосец стремглав кинулся зав ворота. Столь же быстро он вернулся.
– Там... там...
– от волнения он не мог говорить.
Обезьянье племя из соседнего переулка объявило войну. Двор попал в осаду.
– Хочу мороженого, - повторила Джейн, и голос её не обещал ничего хорошего.
Тарзан огляделся, отошел в дальний от ворот конец двора и с воплем бросился к калитке. Казалось бы, что такое тощий восьмилетний мальчишка? Как водится, у него нет аппетита и он ничего не лопает целый день. Кожа да кости. И тех не наберется двадцати килограммов. Но если такой пацан летит со скоростью пушечного ядра, да ещё орет, как оглашенный, "Йя-а-яй!"...
Тарзан Толик промчался по двору быстрее пушечного ядра. Перед воротами он взлетел в воздух и с маху долбанул ногой в калитку. Он не собирался совершать ничего особенного. Просто хотел эффектно появиться перед врагами. Но эффект превзошел самые безумные его мечты. Калитка не открылась.
Она вообще открывалась не наружу, а во двор. Зато древние огромные ворота крякнули, дрогнули и вместе с калиткой и столбами медленно выпали в переулок. Сквозь клубы пыли обрисовались потрясенные лица врагов. А в следующий миг враги мчались прочь, вопя от ужаса. Рыжая всехняя пантера Мурка, преследовала их по пятам.
Через секунду все обитатели двора в панике покинули жилища. Еще была жива память о довоенном крымском землетрясении. Ветхие ворота оказались тяжеленными. Когда они грянулись оземь, в памяти старожилов встали жуткие подробности землетруса. На этот раз первым под открытым небом оказался медлительный дядя Витя-сварщик. Помня свой давний трагический опыт, он в голос командовал: "Подальше от стен! Кто не успел выйти - станьте в дверные проемы!"
Когда судороги земли утихли, он огляделся, силясь постичь крутые перемены. Нет слов, ну нету слов, чтобы передать его изумление. Он был старожил и хорошо помнил, что во время довоенного землетрясения, когда рушилось все, ворота устояли.
Бедная тарзанья задница! Впрочем, толькин дедушка считал, что пожалеть надо его. "Когда только нарастет мясо на костях этого бандита?!", вопрошал после экзекуции дедушка, потирая ушибленную ладонь.
Утро следующего дня застало белокурую девушку Джейн одиноко тоскующей посреди двора.
– Йя-а-ай...
– тихонько пропищала Ленка.
– Тута я... глухо, как из бочки, донесся голос её избранника и повелителя.
– Мя-у! подтвердила пантера Мурка и потерлась спиной о дверь сарая.
– Они посадили тебя к мышам и тараканам!
– ужаснулась Ленка.
Тарзан Толик молча и гордо сопел в щелочку между досок. Тарзанье племя выжидающе следило за событиями из всех углов.
К вечеру тихая Ленка сперла у дяди Вити какой-то штырь, у тюремного сторожа Василия молоток и сковырнула с двери сарая замок вместе со щеколдой. Тарзанье племя возликовало. Но Ленка от ярости вошла в раж и пошла сшибать все замки, щеколды и шпингалеты, какие только могла обнаружить во дворе и в сенях всех жилищ.
– Йа-яа-уй!
– возвестил о своем освобождении царь джунглей.