Белоснежка, 7 рыцарей и хромой дракон
Шрифт:
– А там что-то есть, - сообщил седовласый красавец-мужчина, сидящий в жюри рядом с Артемом.
– Разве? – похолодела я и заглянула в шкаф. На дне лежал мой бюстгальтер. Обычный черный кружевной. А ведь у меня есть красные шелковые. С другой стороны, для шоу все равно вариант неплохой.
– О, - изумленно воскликнула я, - а кто-то у нас в мыслях озорник!
Вытащила бюстгальтер и раскрутив его над головой бросила седовласому, который с хохотом его поймал и поднял в вытянутой руке, показывая залу.
– Сейчас мы с ассистентом
По задумке, служитель сцены должен был вернуть дверь к первому столу, и из нее эффектно выпрыгивали мы со стилистом. Волшебная телепортация, ловкость рук и никакого обмана.
– Саня, я темноты боюсь, - прошептал Николя. Говорил он слишком близко к моему микрофону, и слова тут же разлетелись по залу. – Там тесно и страшно.
– Я буду ассистентом, - прозвучал злой голос. Полунин, ловко выхватил черное кружево из руки соседа и, с лицом, не предвещающим ничего хорошего, начал подниматься на сцену.
– Нельзя!
– испуганно пискнула я, отступая. – Вы не подходите!
– Отлично подхожу. И быстро, - явно издеваясь, сообщил, приближаясь Артем.
– Или я чем-то не устраиваю? Некрасивый? Мне нет места в ваших мыслях?
Глава 43. Романтика в шкафу
При попытке сбежать меня поймали за ворот. Как нашкодившего котенка.
Первый ряд спонсоров, невоспитанные люди, хлопали и выкрикивали советы. Охрана бездействовала, из-за кулис выглянули любопытные головы девчонок.
Артем помахал всем рукой, изображая отправляющегося в космос героя, схватил меня за талию и увлек в шкаф. А предатель Николя, широко улыбаясь, закрыл за нами дверь.
– Тихо-то как, - сказал Полунин, прижимаясь ко мне лбом.
– Ты что творишь? У меня конкурс, выступление идет, между прочим, - чуть не плача ответила я.
Хорошо, что закрепленный на мне микрофон работал только на сцене. Сейчас бы все зрители мои жалобы услышали. Страдания прекрасной полонянки.
– Не выдержал, - задумчиво ответил Артем. – Ты там такую чушь насчет других мужчин несла, не могу я это слушать, даже шуткой. Прекращай меня бесить, Саша. Я тебе говорил, что люблю?
Убью. Нет слов. Я - в шкафу, он - с моим бюстгальтером на плече, никакой романтики. Не так должно происходить первое признание в любви, вот чурбан-то. Я же как мечтала: море и теплый песок по ногами или в прекрасном саду, а мы – с бокалами шампанского. В крайнем случае, только в виде исключения, на Эйфелевой башне. Ветер, у меня красиво развеваются волосы.
А он! В шкафу!
– Ты чего пыхтишь?
– Не пыхчу. Не романтичный ты, Полунин.
– Пыхтишь, ежиком таким симпатичным. И с чего я не романтичный? Ты слышала, ежик, я тебя люблю.
– Это хорошо.
Прижимавший меня Полунин отстранился, приоткрыл дверь, чтобы добавить в шкаф света и посмотреть на мое бессовестное лицо. Я поморгала, бросив взгляд на родную комнату с разбросанными повсюду вещами.
Пока мы тут болтаем, зритель ждет, чем бы его удивить…
– Саша! Твою… Ты о чем сейчас думаешь? У нас с тобой очень серьезный разговор.
Я выскочила и схватила платок, какую-то кофточку, накидывая на себя, впрыгнула обратно в шкаф. И тут же была прижата к стенке разъяренным мужчиной.
– Да ты вообще слышишь меня, Александра? Ты меня любишь? Хоть немного!
И я замерла. Осознавая. Адреналин понемногу начал выветриваться из моей шальной башки. Полунин был слишком напряжен. Ой.
– Я люблю.
– Любишь?
– Очень. А ты?
– Ежик мой. Сашенька моя.
Его губы были сладки. Руки горячи. Можно бродить столетиями по свету и не найти своего мужчину, знакомясь со случайными попутчиками, утирая слезы ошибок, стесняясь ненужных побед. А бывает, встретишься глазами и все, как печать. Его подпись на твоем маленьком пыхтящем сердце.
Мы закрыли дверцу и целовались в темноте. Пока Полунин не хмыкнул и не скомандовал.
– Открывай.
И я открыла, прямо на сцену. На встречу ахающей и поднимающейся с мест публике.
– Наконец-то, - простонал Николя, - я уже замучался эту дверь перетаскивать. Слишком тяжелый у тебя фокус.
Он выглядел взмыленным, жилет задрался, рубашка торчала из-за пояса. Хорошо, хоть дверь успел прислонить и отошел. Как бы мы спалились, если бы выпрыгнули с Полуниным из двери во время ее переноски. Что значит, наспех придуманный номер, чудом избежали провала.
– Вот черт, - пробормотала я, поправляя криво повязанный на голове платок. Заработавший снова микрофон разнес мой голос по залу. Люди засмеялись.
И вдруг резко затихли. Полная тишина. Замерло жюри с занесенными карандашами над оценочными таблицами. Спонсоры застыли в своих комфортных широких креслах, кто с улыбкой, кто с отпавшей челюстью. Молчали зрители, поднявшиеся и раскинувшие руки для аплодисментов.
Я недоуменно повела головой. И… закрыла ладонями округлившийся рот.
Сбоку от меня стоял на одном колене Полунин.
– Я романтичный, Саша.
Однажды мама пришла с дня рождения одной из своих подруг по работе, Наташи Одоевской, и позвала меня на разговор прямо в коридор. Снимая верхнюю одежду, она строго сказала:
– Запомни мои слова, дочь, пока я не забыла их сама. Не мешай своему мужчине делать тебя счастливой.
Оказывается, на празднике моя родительница наблюдала следующую картину. Муж подруги принес огромный букет, чтобы поздравить любимую. Та всплеснула руками: «Родненький, зачем, это же так дорого?». Он пытался помочь жене переносить к столу посуду, на что та сказала, что расставит все сама. Предложения расставить стулья, помешать овощи, встретить брата Илью – все мило отвергалось. «Мне быстрее все сделать самой, чем волноваться или переделывать» - призналась Наташа моей маме.