Белые пешки
Шрифт:
Все исследовательские департаменты корпорации «Асклепион» по-своему назывались, еще с девяностых. Были ответственные за бифидобактерии – «пастеры» и фитотерапевты – «шичжэни». Были специалисты по успокоительным – «павловцы». Были противовирусники – «кохи» и, конечно, были исследователи широкого профиля, периодически кочевавшие к коллегам на разовые проекты, – «галены». Департамент № 3 – Левин. Тот, который, по словам его же отца, «вечно бесоёбит».
Ничего они не бесоёбили – просто у начальника был день рождения. Пятьдесят лет человеку, и десять – тут!
Посидели часика два. Расползались поодиночке: кто-то держась за стены, кто-то проклиная спирты как класс. Несгибаемый Лева – спокойно и гордо. Посматривая по сторонам (некоторых предметов почему-то стало по два), он попрощался с охраной (сиамские близнецы? Когда наняли?), потом – с очаровательными рыжими секретаршами с ресепшена (сестры-близняшки?). В лицо подул свежий ветер с улицы, свобода была близко. И…
Выход преграждала гора. Не в прямом смысле, хотя сложение у «горы» было атлетическое благодаря спортзалу. Но дело не в этом. Просто Леву ждал ужасный пик Мордора, в огне которого плавились кольца, карлики и надежды на спокойный вечер. Отец (а чаще «Самуил Иванович» или «Сизиф», даже в мыслях) тоже собрался домой.
Случись встреча в стерильно-строгих коридорах, в царстве делового этикета и должностных инструкций, начальник-папа мог бы вежливо приподнять бровь, проводив глазами прямую, пусть и шаткую, фигуру сына-подчиненного. Но встреча произошла на улице. Регламентирующие документы и нехитрая мудрость о соре в избе уже потеряли власть. Отец прощально улыбнулся охране через стеклянную дверь, взял Леву за плечо, не по-родительски затолкал на переднее сиденье своего автомобиля и сел на водительское место. Машина тронулась. Мир закачался.
– Ну чего, сын мой? – Голос был как у разбуженного медведя. И никаких вам ласковых плюшевых панд, настоящий сибирский монстр.
– What? – ровно спросил Лева, прикрыв рот рукой. Зря, такое амбре не скроешь.
– Когда же ты, черт возьми, начнешь серьезно относиться к жизни? – В «жизни» отец выделил первый слог так, что показал все зубы. – Менделеев ты недоделанный!
– Я и так серьезен. Totally, – Лева поерзал. Под задницей что-то мешало. Он надеялся, что не пистолет, рачительно зашитый в сиденье. Бывали у отца такие заначки.
– Ты уж определись, кстати, – не переставал ворчать отец. Глаз от дороги он не отрывал. – Менделеев или вшивый англичанин. Заебали твои энго… англи… иностранщина.
Лева решил не обогащать его словарный запас «англицизмами» и не уточнять, что Менделеев был специалистом немного из другой оперы. Не стал и говорить, что руководителю такого холдинга не помешало бы это знать, прочесть хоть статейку в энциклопедии «Я познаю мир» для малышей. И вообще стало обидно: лучше бы его сравнили с кем-то другим. Впрочем, у отца даже «Пастер» [9] и «Флеминг» [10] прозвучали бы оскорбительно, примерно как «козел» и «баран». Лева устало откинул на спинку сиденья голову. Слишком затянулась подводка к лекции о пьянстве на работе.
9
Луи Пастер (1822–1895) – французский химик, разработчик технологии пастеризации и вакцины от бешенства.
10
Александр Флеминг (1881–1955) – британский микробиолог. Впервые выделил пенициллин из плесневых грибов.
– Мы просто… – Он решил сразу оправдаться. Раньше сел – раньше выйдет.
– О, поверь, – Сизиф только скривился, – мне похуй, что вы бухали. Меру вы знаете. Только бы без травы, это не на работе.
– Артем Витальевич не… – Леве стало даже обидно за шефа. Тот был ЗОЖником, довольно упертым. Ну только перед коньяком устоять не мог.
– По-хуй, – повторили по слогам.
Автомобиль забуксовал в потоке собратьев по пробке, а Сизиф нетерпеливо щелкнул пальцами – привычное немое «заткнись», которое Лева усек с детского возраста. Заткнулся с великой радостью, препираться не хотелось.
– Конечно, если ты расхерачишь тачку или башку… или вы изгадите перспективную формулу… – продолжил отец, – я вас всех где-нибудь, скорее всего, прикопаю. Или будете у коллег подопытными, а то у нас нехватка макак, мне сказали…
– Как ты гуманен, – умилился Лева. Сизиф парировал с явным удовольствием:
– Генетика. – Какие-то умные слова он все же выучил. – В кого тебе еще идти?
Оба знали в кого, но никогда об этом не говорили. Вот и сейчас к горлу подкатил вязкий кисло-горький комок.
– Жаль только, что ты такой тупой во всем, кроме своих баночек, и что на тебя совсем нельзя положиться.
С этими словами отец достал из бардачка сигареты. Заметив, что он ищет зажигалку, Лева вынул из кармана свою – в виде небольшого антикварного револьвера – и нажал на спуск. Будь это настоящее оружие, пуля попала бы отцу в голову, пробила череп, забрызгав стекло мозгами, и избавила его, Леву, от множества проблем. Едва вспыхнула эта мысль, Сизиф усмехнулся. Прочел ее в глазах? Нет, вряд ли.
– Положиться? – Впрочем, подтекст был понятен. А следующие слова угадывались дословно.
– Твое будущее, которое ты проебываешь прямо сейчас, – величественно изрек отец, зачем-то поводя в сторону сигаретой, – в моем кресле.
Лева едва сдержал стон. Хотя он слышал это не раз, впервые пришла в голову ассоциация. Был такой мультик, «Король Лев», а там – сцена, где большой лев вдохновенно впаривал мелкому львенку, что «вот, Симба, это земли Прайда, и все, на что падает солнечный свет, – твое». Львенок вроде был счастлив. А Лева…
– А не среди микробов, – вещал Сизиф, как старая пластинка. – Думаешь, мне
Конец ознакомительного фрагмента.