Белый царь – Иван Грозный. Книга 2
Шрифт:
Могила его была выкопана в Архангельском соборе, возле отцовской. После отпевания старцы вынесли тело инока Варлаама на крыльцо, а затем на площадь. Над многочисленной толпой, собравшейся на похороны великого князя, прошел стон. От рыданий народа не было слышно колокольного звона.
Рыдала вся русская земля, провожая в последний путь государя Василия III. С его смертью закончилась целая эпоха. Открывалась новая страница истории великой Руси. Начиналось правление Ивана IV Васильевича, прозванного в народе Грозным.
Глава 6.
Мы, умные, – безумны,
Мы, гордые, – больны,
Растленной язвой чумной
Мы все заражены.
От боли мы безглазы,
А ненависть – как соль,
И ест, и травит язвы,
Ярит слепую боль.
25 августа 1536 года от Рождества Христова в детской Кремлевского дворца находились боярский сын Федор Степанович Колычев и малолетний государь.
– И пронзил копьем Иван-богатырь зверя лютого, и грянул гром над землей. Вздохнул наконец свободно весь люд русский, и воспел он славу Ивану-воину. За три дня на месте яростной битвы был поставлен высокий храм. До сих пор лучи солнца отражаются от его золотых куполов и освещают Русь. На том и сказке конец, а кто слушал…
Иван, до сих пор молчавший, подхватил:
– Молодец!
– Верно. Молодец.
– А каков богатырь-то, Федор! Не убоялся сразиться с чудовищем. И звали того богатыря, как и меня, Иваном. Говорят, когда я появился на свет Божий, тоже гром небесный гремел. Это правда?
– Да. В день твоего рождения разразилась гроза, да какая!..
– Какая? – Иван пододвинулся поближе к Федору: – Сильная была гроза?
– Ох и сильная, государь! Такой на Руси никто не помнил. Молнии метались в небе огненном стрелами, от грома содрогалась земля, от небывалого ветра колокола сами звонили. Так Господь известил народ православный о твоем появлении на свет.
– Испугались, наверное, люди?
– А то! Сначала испугались, а потом возрадовались. Ведь на Руси долгожданный наследник престола народился.
– Ты тоже испугался?
– Да. – Федор улыбнулся. – Ладно, давай-ка вернемся к учению.
– Нет, Федор, расскажи еще былину. Ты много всего знаешь. Кроме тебя, мне никто ни былин, ни сказок не сказывает.
– Вот ты сам сказал, что я много всего знаю, а почему? Все потому, Иван, что с детства, с твоих примерно годов увлекся учением. Читал очень много, отсюда и знания. Если ты будешь проявлять усердие в учении, тоже узнаешь великое множество всего интересного. Давай, великий князь, договоримся, первым делом ученье, а забавы потом. Тебе надо быть ученым, управлять государством умело, крепко. На радость народу. Чтобы потом и о тебе былины складывали, в песнях имя твое восхваляли от сердца, от души.
Иван прижался к Федору:
– Мне хорошо с тобой, покойно! Когда Дмитрий во дворце – тоже. А ночью бывает страшно.
– Чего
– Ночью кто-то все время ходит по дворцу. А вчера я стоны слыхал. Поднялся, дверь приоткрыл, а стоны из матушкиной опочивальни!.. Подумал, умирает она, кричать хотел, да Гриша-стражник меня успокоил. А после и стоны прекратились. Утром я спросил матушку, не заболела ли? Она в ответ рассмеялась. Заболела, мол, Иванушка, да только болезнь та не страшна, а сладостна. Я ничего не понял, а мама еще сильнее смеялась. Вот ты мне скажи, Федор, как болезнь может быть сладостной? Я когда хворал, очень плохо себя чувствовал. А матушке сладостно. Почему, Федор?
Колычев смущенно ответил:
– Не знаю, государь. Одно скажу, ночью спать надобно, сил набираться. А бояться тебе нечего. Стражник всегда рядом. Ты перед сном молишься?
– Да, каждый вечер. А до того утром, днем и всякий раз, когда надобность в том испытываю.
– Молодец. Это правильно. Усерднее молись. Господь услышит тебя и разгонит все твои страхи.
В детскую заглянул князь Ургин.
– Позволь войти, великий князь?
– Зачем спрашиваешь, Дмитрий? Ты же знаешь, я всегда рад видеть тебя и Федора.
– Положено так, Иван Васильевич. К государю без его на то разрешения войти никто не может. Кроме, конечно, няньки, матушки и тех, кто с ней пришел.
Иван сказал:
– Матушке я рад. Она и приласкает, и песенку споет. Особенно люблю, когда мама положит мою голову на свои колени и волосы мне гребешком расчесывает.
Дмитрий вздохнул
– Я тоже любил матушку, хотя давно это было и ушло навсегда. Остались лишь светлые воспоминания. Ладно, вижу, у вас тут все в порядке. Вам ученьем заниматься пора. Пойду я.
Но покинуть детскую Ургин не смог. В палату вошли Елена и князь Иван Овчина, статный красавец с неизменно надменным, холодным взглядом и лукавой насмешкой на тонких губах. Овчина едва ли не со дня погребения Василия III чуть ли не повсюду сопровождал вдовую великую княгиню.
Федор и Дмитрий поклонились княгине, Овчине кивнули. Он чему-то усмехнулся и отвернулся.
Иван бросился к матери. Елена прижала сына к себе, взглянула на Колычева и спросила:
– Не слишком ли ты, Федор, утруждаешь ребенка учением?
– Мы не только занимаемся, княгиня…
Глинская не дала ему договорить.
– Иван еще ребенок, ему ученье в тягость, больше поиграть хочется, так что сегодня ты можешь идти. Позже я займусь с ним сама. Языки иноземные учить будем.
Федор сложил в стопку книги, поклонился и вышел из палаты.
Княгиня обернулась к Дмитрию.
– А с тобой, князь Ургин, я отдельно говорить желаю. Следуй за мной!
– Кто же с великим князем останется? Я обязан находиться при нем.
Елена Глинская поморщилась, отчего красивое лицо ее как-то сразу подурнело, в уголках губ появились бороздки-морщинки: