Белый город, Черный город. Архитектура и война в Тель-Авиве и Яффе
Шрифт:
По возвращении из Германии Бернстайн, Вейнрауб-Гитай, Местечкин и Шарон никогда не работали вместе, не создавали ни организацию, ни группу и никогда не говорили о себе как о коллективе, несмотря на одинаковую (и почетную) печать в своих дипломах. Каждый из них внес свой собственный вклад в архитектуру Израиля.
Ил. 20 (вверху). Академия Баухаус славилась не столько студентами, сколько учителями. На фотографии из книги Арье Шарона «Кибуц + Баухаус» – преподаватели Баухауса,
Ил. 21 (внизу слева). «Нужно изменить формулировку. Баухаус – это не концепция и даже не единый институт», – сказал Арье Шарон, отвечая на вопрос Игаля Тумаркина об архитектуре Баухауса в Тель-Авиве. Обложка книги Арье Шарона «Кибуц + Баухаус». Штутгарт – Тель-Авив, 1976.
Ил. 22 (внизу справа). Арье Шарон. Общежитие для рабочих на улице Фруг. Тель-Авив, 1935. Из книги Арье Шарона «Кибуц + Баухаус».
Более того, согласно историографии Белого города, эпоха стиля Баухаус завершилась в конце 1930-х, когда разразилась Вторая мировая война и в Палестине начался экономический спад. Однако б'oльшая часть зданий, спроектированных этими архитекторами, построена в послевоенные годы и после основания Государства Израиль – и все эти творения уже невозможно отнести к школе Баухауса или к тому, что в представлении тельавивцев ассоциируется с эстетикой стиля Баухаус. Единственным архитектором, который на словах хранил верность Баухаусу, был Арье Шарон, но для него это выражалось скорее в философском взгляде на жизнь и больше относилось к личному опыту жизни в коммуне – кибуце. На самом деле говорить о прямой связи между Баухаусом как философией архитектуры и Тель-Авивом было бы преувеличением – хотя бы потому, что тогда придется вычеркнуть из истории Белого города половину выпускников Баухауса, работавших в Израиле в 1930-е годы.
Круглые углы
Таким образом, гигантский скачок – от биографий и послужных списков этих четырех израильских выпускников Баухауса до общепризнанной формулы, связывающей Тель-Авив с Баухаусом, – был неизбежен. Но как и почему он вообще стал возможен? Почему из множества философских концепций архитектуры и дизайна, оказавших влияние на Тель-Авив, только Баухаус выбрали в качестве бренда города?
Хотя легенда о Баухаусе распространялась еще с 1950-х (в основном благодаря известности Арье Шарона), мифологию Белого города и стиля Баухаус прежде всего следует рассматривать в отношении времени и места ее зарождения, а именно в контексте культурной и политической ситуации в Государстве Израиль 1980-х годов.
Эта история начала активно проникать в культурную повестку дня после выборов 1977 года. Впервые с момента основания государства власть в стране перешла в другие руки: представители левой элиты внезапно лишились привычной роли руководителей сионистского проекта. Новое правительство от правоцентристской партии «Ликуд» во главе с Менахемом Бегиным и легитимизация общественной периферии воспринимались ветеранами власти как серьезная
Зеркальным отражением радикальных новшеств, привнесенных во внешнюю политику Израиля премьер-министром Бегиным (примирение с Египтом, а позднее и с Ливаном), стала и внутренняя политика нового правительства, стремившегося коренным образом изменить старые порядки. Был резко взят курс на экономическую либерализацию, он мощным ударом разрушил централизованную экономику Гистадрута – израильского профсоюза. Но Бегин обратил внимание и на организацию пространства в стране, которое до того момента кроилось в соответствии с запросами и ценностями стоявших у власти левых.
Представив новый территориальный манифест для правых радикалов, резко возражавших против всех предложений прежних правительств, Бегин направил усилия по созданию поселений подальше от Изреельской и Иорданской долин (традиционно они считались форпостами социалистов), поближе к горам [22] . Менее масштабными, хоть и не менее значимыми, были две предложенные им оригинальные схемы строительства: во-первых, ремонт муниципального жилья, учрежденного в первые три десятилетия существования государства, а во-вторых – программа «Построй свой дом», позволявшая простым гражданам возводить частные дома на новых земельных участках. На самом деле еще прежнее, левое правительство в начале 1970-х рассматривало программы «Обновление микрорайонов» и «Построй свой дом», но теперь они стали главными установками в жилищной строительной политике Бегина. С «Обновлением микрорайонов» вроде все было просто: подразумевался капитальный и косметический ремонт обветшалого муниципального жилья и окраска бетонных фасадов в яркие, радостные цвета. Зато вторая программа, как выяснилось, дала толчок целой аграрной революции. Согласно программе «Построй свой дом», любой гражданин имел право арендовать участок земли, чтобы возвести на нем собственное жилище (какое ему по средствам), руководствуясь личными эстетическими предпочтениями. До той поры земельное законодательство и рынок недвижимости четко регулировались структурами и организациями, связанными с левоцентристским правительством. Такое разделение власти неизбежно создавало социальную систему, по которой право человека на землю зависело от его близости к правящей партии. Земля под жилую застройку (в большинстве случаев это были участки, конфискованные у прежних палестинских владельцев во время войны 1948–1949 годов и «легально» перешедшие государству согласно закону «О собственности отсутствующих владельцев» 1950 года) по традиции передавалась высокопоставленным военным и крупным чиновникам. Проект «Построй свой дом» впервые допускал к владению земельными участками те группы населения, которые до этого проживали в многоквартирных домах, относившихся к муниципальному жилому фонду, и были исключены из системы землепользования. Неудивительно, что первые загородные проекты в рамках программы «Построй свой дом», появившиеся уже в начале 1980-х, задали новые стандарты дурновкусия – их отличительной особенностью была архитектурная какофония, смешение стилей, барочно-ориентальная образность и средиземноморские цвета.
22
Segal, Raf and Weizman, Eyal (eds.). ‘The Battle for the Hilltops’ // A Civilian Occupation: The Politics of Israeli Architecture. Tel Aviv–Jaffa: Babel; London: Verso, 2003, pp. 100–108.