Белый Клинок
Шрифт:
Морда была в локоть шириной. Пасть приоткрылась, показав два ряда острейших зубов.
Гилан не испугался. Хуже не будет.
Тела Гилан не ощущал – только боль, красным дурманом распирающую голову.
Морда приблизилась и обнюхала висящее тело.
– Саххумува! – прошептал соххоггой-часовой, разбудив временного предводителя, спящего под деревом на подстилке из свежей травы.– Посмотри!
Соххоггой мгновенно проснулся, сел и поглядел в указанном направлении.
Здоровенный ящер, локтей десять длиной, стоял на задних ногах и подталкивал рогатой мордой тело одного из хобов.
–
Саххумува покачал головой.
– Нет! Это – другой!
Оба соххоггоя совершенно не испугались, напротив, были приятно удивлены. И предвкушали развлечение.
Ящер толкнул мордой подвешенного человека, и тело конгая закачалось на паутинных тросах.
– Сожри, сожри его, тварь! – возбужденно проговорил Саххумува, вскакивая на ноги.
Ящер, услышав звук, резко повернул голову. Теперь он глядел прямо на соххоггоев.
Саххумува остался спокоен. Когда-то он охотился на молодых хорахшей и знал: ящер никогда не станет искать другой добычи, если под носом – готовый обед.
Зверь полностью развернулся. Ноздри его расширились. Он принюхивался.
– Ну же! – поощрил ящера Саххумува.– Хватай его! Хватай скорей!
Только когда ящер прижал к груди передние лапы и начал клониться вперед, соххоггой заподозрил опасность.
Его предупреждающий крик опоздал. Толкнувшись задними ногами, сиргибр одним прыжком покрыл разделявшие их двадцать шагов. Саххумува отпрянул в сторону, покатился по траве, подхватив меч, лежавший рядом. А вот его сородичу повезло меньше.
Выброшенные вперед лапы сиргибра сжались с костяным треском. Соххоггой отпрыгнул назад и схватился за рукоять секиры, но длинная передняя лапа ящера в этот же миг сцапала его за беловолосую голову и подбросила вверх.
Саххумува отчетливо услышал хруст переломившейся шеи.
В этот момент он мог бы ударить хищника мечом, но, имея опыт охоты на хорахшей, сообразил, что такой удар вряд ли повредит зверю. Поэтому он просто шагнул назад и укрылся за ближайшим стволом. Пока ящер будет пожирать добычу, он успеет скрыться.
Из соседней хижины выскочили на шум два соххоггоя с оружием в руках.
Сиргибр тут же ухватил одного из них передней лапой и сунул в пасть, а на второго наступил задней, раздавив ребра.
Арбалетная стрела воткнулась в шею ящера. Сиргибр кашлянул и выплюнул того, кого держал в пасти. Голова на длинной шее поворачивалась из стороны в сторону. Окровавленная морда приняла озадаченное выражение: десяток соххоггоев окружили его.
Еще одна стрела воткнулась в алое пятно на затылке ящера. Сиргибр закричал и одним прыжком перемахнул через головы людей. В воздухе свистнуло еще несколько стрел. Саххумува, укрывшийся за деревом, подумал, что ящер убежит. Но сиргибр развернулся и упал на передние лапы. Его голова мотнулась из стороны в сторону и опрокинула двух соххоггоев. Причем одному из них рог пропорол спину. Кто-то рубанул ящера мечом… и остался без руки. Метательный нож отскочил от выпуклого «умного» лба ящера, и еще один соххоггой расстался с жизнью. Тут остальные, наконец, сообразили, что к чему, и бросились врассыпную.
Саххумува подпрыгнул и, ухватившись за нижнюю ветку, вскарабкался на дерево. Вовремя. Рядом раздался оглушительный треск, и огромная масса стремительно пронеслась через кустарник. Саххумува увидел, как с полдюжины сиргибров выскочили из джунглей. Никто не успел ни скрыться, ни забраться на дерево.
Переловив тех, кто пытался убежать, ящеры вернулись в деревню, обнюхали каждый куст, развалили пару хижин и прикончили еще троих. Последних. В живых остался один Саххумува. Если не считать подвешенных конгаев, на которых ящеры не обращали внимания. Но и Саххумува мог не обольщаться. Глаза сиргибров то и дело обращались в его сторону, и соххоггой знал: ящеры видят его, несмотря на листву. Тем более что два зверя уселись прямо под деревом, на котором он сидел.
Сиргибры приступили к трапезе. Вскоре один из «сторожей» вскочил и убежал, но через некоторое время вернулся, неся в пасти тело соххоггоя. Саххумува решил, что ящер сожрет добычу, но тот бросил труп к ногам второго «сторожа». Сиргибр взял тело передними лапами и принялся отрывать от него огромные куски, не сводя при этом с Саххумувы огромных черных влюбленных глаз.
Прошел час. Ничего, кроме пятен крови, не осталось от соххоггоев. Ящеры сожрали всех убитых и разбрелись по лесу. Но один остался. По-прежнему сидел под деревом с приоткрытой пастью и ждал, вероятно, когда же Саххумува свалится ему в лапы.
«Пора уходить!» – решил соххоггой.
Встав на ветку, он двинулся по ней, а когда она пересеклась с ветвью другого дерева, перепрыгнул на нее и побежал в сторону ствола. Потом от второго дерева так же перебрался на третье. Он был уверен, что ушел от ящера.
И очень удивился, когда обнаружил хищника прямо под собой. Сиргибр преследовал его с настойчивостью гурамского следопыта, но, в отличие от следопыта, он ухитрялся видеть соххоггоя даже сквозь кроны деревьев.
Так они и двигались по лесу до самых сумерек: вверху – соххоггой, внизу – ящер.
Северный Конг.
Начало осени тысяча двенадцатого года.
Башня была очень древней. Тысяча лет, а может – и три тысячи. Некогда высота ее превышала сто локтей, теперь же, когда уцелели только два уровня – лишь три человеческих роста. В прошлом с вершины башни открывался вид на море Зур. Теперь вокруг стоял лес и сама она – намного ниже, чем макушки деревьев. Башня считалась проклятой. Может, оттого, что ни одно дерево не росло ближе чем в тридцати шагах от растрескавшихся стен. Или оттого, что едва ли не каждую ночь в провалах окон мерцали неверные синие огни?
Но в последний месяц в старинной башне начало твориться и вовсе устрашающее. Уже не бледные сполохи мерцали внутри – желтым светом загорелись окна уцелевших комнат. И не только желтым, но – багровым, ослепительно белым, мертвенно зеленым. Глухие тяжелые удары слышались изнутри, а иногда и вопли, от которых холодела спина и язык прилипал к гортани.
В башне поселился демон!
Так решили те, кому пришлось побывать неподалеку от проклятого места. Но таких и прежде было немного, а в последнее время и вовсе не осталось. Даже ночные путешественники, коим случалось ехать вдоль побережья, в близости опасного места пускали пардов вскачь.