Белый Клык. Сказание о Кише (сборник)
Шрифт:
Прошел час, прошел другой. Бледный свет короткого, тусклого дня начал меркнуть, когда в окружающей тишине пронесся слабый, отдаленный вой. Он стремительно взвился вверх, достиг высокой ноты, задержался на ней, дрожа, но не сбавляя силы, а потом постепенно замер. Его можно было принять за стенание чьей-то погибшей души, если б в нем не слышалось угрюмой ярости и ожесточения голода.
Человек, шедший впереди, обернулся, поймал взгляд того, который брел позади саней, и они кивнули друг другу. И снова тишину, как иголкой, пронзил вой. Они прислушались,
Вскоре послышался ответный вой, тоже откуда-то сзади, но немного левее.
– Это ведь они за нами гонятся, Билл, – сказал шедший впереди. Голос его прозвучал хрипло и неестественно, и говорил он с явным трудом.
– Добычи у них мало, – ответил его товарищ. – Вот уже сколько дней я не видел ни одного заячьего следа.
Путники замолчали, напряженно прислушиваясь к вою, который поминутно раздавался позади них.
Как только наступила темнота, они повернули собак к елям на берегу реки и остановились на привал. Гроб, снятый с саней, служил им и столом и скамьей. Сбившись в кучу по другую сторону костра, собаки рычали и грызлись, но не выказывали ни малейшего желания убежать в темноту.
– Что-то они уж слишком жмутся к огню, – сказал Билл.
Генри, присевший на корточки перед костром, чтобы установить на огне кофейник с куском льда, молча кивнул. Заговорил он только после того, как сел на гроб и принялся за еду.
– Шкуру свою берегут. Знают, что тут их накормят, а там они сами пойдут кому-нибудь на корм. Собак не проведешь.
Билл покачал головой:
– Кто их знает!
Товарищ посмотрел на него с любопытством.
– Первый раз слышу, чтобы ты сомневался в их уме.
– Генри, – сказал Билл, медленно разжевывая бобы, – а ты не заметил, как собаки грызлись, когда я кормил их?
– Действительно, возни было больше, чем всегда, – подтвердил Генри.
– Сколько у нас собак, Генри?
– Шесть.
– Так вот… – Билл сделал паузу, чтобы придать больше веса своим словам. – Я тоже говорю, что у нас шесть собак. Я взял шесть рыб из мешка, дал каждой собаке по рыбе. И одной не хватило, Генри.
– Значит, обсчитался.
– У нас шесть собак, – безучастно повторил Билл. – Я взял шесть рыб. Одноухому рыбы не хватило. Мне пришлось взять из мешка еще одну рыбу.
– У нас всего шесть собак, – стоял на своем Генри.
– Генри, – продолжал Билл, – я не говорю, что все были собаки, но рыба досталась семерым.
Генри перестал жевать, посмотрел через костер на собак и пересчитал их.
– Сейчас там только шесть, – сказал он.
– Седьмая убежала, я видел, – со спокойной настойчивостью проговорил Билл. – Их было семь.
Генри взглянул на него с состраданием и сказал:
– Поскорее бы нам с тобой добраться до места.
– Это как же понимать?
– А так, что от этой поклажи, которую мы везем, ты сам не свой стал, вот тебе и мерещится бог знает что.
– Я об этом
Генри ничего ему не ответил и молча продолжал жевать. Съев бобы, он запил их горячим кофе, вытер рот рукой и сказал:
– Значит, по-твоему, это…
Протяжный тоскливый вой не дал ему договорить.
Он молча прислушался, а потом закончил начатую фразу, ткнув пальцем назад, в темноту:
– …это гость оттуда?
Билл кивнул.
– Как ни вертись, больше ничего не придумаешь. Ты же сам слышал, какую грызню подняли собаки.
Протяжный вой слышался все чаще и чаще, издалека доносились ответные завывания – тишина превратилась в сущий ад. Вой несся со всех сторон, и собаки в страхе сбились в кучу так близко к костру, что огонь чуть ли не подпаливал им шерсть.
Билл подбросил хвороста в костер и закурил трубку.
– Я вижу, ты совсем захандрил, – сказал Генри.
– Генри… – Билл задумчиво пососал трубку. – Я все думаю, Генри: он куда счастливее нас с тобой. – И Билл постучал пальцем по гробу, на котором они сидели. – Когда мы умрем, Генри, хорошо, если хоть кучка камней будет лежать над нашими телами, чтобы их не сожрали собаки.
– Да ведь ни у тебя, ни у меня нет ни родни, ни денег, – сказал Генри. – Вряд ли нас с тобой повезут хоронить в такую даль, нам такие похороны не по карману.
– Чего я никак не могу понять, Генри, это – зачем человеку, который был у себя на родине не то лордом, не то вроде этого и ему не приходилось заботиться ни о еде, ни о теплых одеялах, – зачем такому человеку понадобилось рыскать на краю света, по этой богом забытой стране?..
– Да. Сидел бы дома, дожил бы до старости, – согласился Генри.
Его товарищ открыл было рот, но так ничего и не сказал. Вместо этого он протянул руку в темноту, стеной надвигавшуюся на них со всех сторон. Во мраке нельзя было разглядеть никаких определенных очертаний; виднелась только пара глаз, горящих, как угли.
Генри молча указал на вторую пару и на третью. Круг горящих глаз стягивался около их стоянки. Время от времени какая-нибудь пара меняла место или исчезала, с тем чтобы снова появиться секундой позже.
Собаки беспокоились все больше и больше и вдруг, охваченные страхом, сбились в кучу почти у самого костра, подползли к людям и прижались к их ногам. В свалке одна собака попала в костер; она завизжала от боли и ужаса, и в воздухе запахло паленой шерстью. Кольцо глаз на минуту разомкнулось и даже чуть-чуть отступило назад, но как только собаки успокоились, оно снова оказалось на прежнем месте.
– Вот беда, Генри! Патронов мало!
Докурив трубку, Билл помог своему спутнику разложить меховую постель и одеяло поверх еловых веток, которые он еще перед ужином набросал на снег. Генри крякнул и принялся развязывать мокасины.