Белый Клык. Зов предков. До Адама (адаптированный пересказ)
Шрифт:
Этой ночью Серый Бобер действительно решил сделать привал на дальнем берегу Маккензи, потому что дорога к местам хорошей охоты лежала в том направлении. К счастью, незадолго до темноты Клу-Куч заметила на ближнем берегу лося, который подошел к реке напиться. Серый Бобер уложил зверя метким выстрелом из ружья, причалил к ближнему берегу и устроил привал.
Наступила ночь. Снег повалил сильнее. Пробежав много километров и изранив лапы, Белый Клык, тихо повизгивая на ходу, напал на свежий след. Он сразу узнал его и обрадовался. Молодой волк повернулся спиной к реке и бросился
Белый Клык ожидал справедливой расправы, боялся побоев и знал, что их не избежать. С другой стороны волк знал, что, после того, как его накажут, он будет греться у костра и есть свежее мясо, которое дадут ему боги.
Белый Клык лег на брюхо и пополз к костру. Серый Бобер заметил своего волка и перестал жевать сало. Белый Клык медленно двигался прямо к хозяину и, наконец, лег у его ног.
Серый Бобер понял, что отныне волк добровольно предался ему телом и душой. Он поднял руку над головой Белого Клыка. Тот съежился, готовясь принять удар. Но удара не последовало.
Белый Клык украдкой взглянул вверх. Серый Бобер разорвал сало на две части и протянул ему половину. В жизни молодого волка еще не было куска слаще, чем этот.
13. Условие
В середине декабря Серый Бобер, Ми-Тса и Клу-Куч отправились вверх по реке Маккензи. Сани Серого Бобра везли старые, опытные собаки. Во вторые сани, поменьше, были впряжены молодые псы, которыми правил Ми-Тса. В этой упряжке оказались подросший Лип-Лип и Белый Клык. Белый Клык раньше не раз видел ездовых собак, поэтому не стал сопротивляться, когда его поставили вместе с ними.
Обе упряжки были запряжены так называемым веером. У такого способа было очевидное преимущество: разная длина веревок мешала собакам, бегущим сзади, кидаться на передних. Главное же заключалось в том, что, стараясь напасть на перед них собак, задние налегали на постромки, и чем быстрее катились сани, тем быстрее неслась преследуемая собака.
Ми-Тса не скрывал своей радости от того, что исполнял взрослую мужскую работу. Паренек давно заметил, что Лип-Лип, у которого раньше были другие хозяева, не дает прохода Белому Клыку, и пытался защитить своего волчонка. Теперь Лип-Лип принадлежал Серому Бобру, и, решив отомстить забияке, Ми-Тса сделал Лип-Липа вожаком в упряжке. Чести в этом было мало, потому что вожака ненавидели и преследовали все собаки, недовольные привилегированным положением Лип-Липа.
Чтобы усилить эти враждебные чувства, Ми-Тса стал нарочно отличать Лип-Липа перед всей упряжкой и возбуждать в собаках ревность к вожаку. В присутствии всей своры Ми-Тса кормил его мясом, при этом никому другому еды не давал. Собаки приходили в ярость и готовы были, представься такая возможность, разорвать вожака на куски. Так однажды и произошло. Вся свора, выждав момент, когда никого из хозяев не было поблизости, налетела на Лип-Липа, и тот обратился в позорное бегство. Он уже не вернулся к Серому Бобру, пустившись бродяжничать по лесу.
– Лип-Лип исчез, – поведал Ми-Тса отцу. – Наверное Белый Клык будет вожаком.
– Собаки его ненавидят, – покачал головой Серый бобер. – Он слишком угрюмый. Всех кусает.
– Это он уважения требует, – усмехался Ми-Тса.
Белый Клык назубок знал закон: притесняй слабог о и подчиняйся сильному. Он быстро съедал брошенный ему хозяином кусок и оглядывался по сторонам. Если кто-то из собак к тому моменту еще не кончил есть, Белый Клык отбирал чужое мясо.
Белый Клык никого не любил, даже Серого Бобра. Он признавал хозяина богом, но богом жестоким. Его власть основывалась на умственном превосходстве и на грубой силе.
От человеческих рук волк старался держаться подальше. Они бросали камни, махали палками и бичами, они умели бить и шпынять, их прикосновение сулило одни неприятности. Детские руки норовили ущипнуть или выдрать клок шерсти. Один малыш чуть было не выколол Белому Клыку глаз. После этого случая волк терпеть не мог детей.
Белый Клык твердо знал непреложную истину: нападение на людей не прощается и подлежит суровой каре. Однако в одном из поселков на берегу Большого Невольничьего озера, куда Серый Бобер привел свою пирогу, жизнь внесла в этот закон поправки.
Белый Клык отправился на поиски пищи. На окраине поселка ему попался мальчик, разрубавший топором мерзлую тушу лося. Кусочки мяса разлетались в разные стороны. Белый Клык подбежал ближе и стал и подбирать их. В этом не было ничего противозаконного: собаки всегда подбирали то, что упало у хозяев. Но мальчик неожиданно громко и протестующе закричал, отбросил топор, вооружился толстой палкой и двинулся на Белого Клыка. Волк отпрыгнул назад, увернулся от удара и бросился наутек. Мальчик погнался следом. Белый Клык не знал расположения вигвамов в поселке и очутился в тупике перед высоким земляным валом.
Выскочить из западни было некуда. Мальчик загородил собой единственный выход из тупика и, замахнувшись палкой, шагнул вперед. Белый Клык рассвирепел и даже не успел сообразить, как мальчик вдруг упал на снег, а рука его, сжимавшая палку, обагрилась кровью.
То, что сделал Белый Клык, было непростительно, и волк знал это. Он бросился к Серому Бобру и, съежившись, примостился у его ног. Скоро укушенный мальчик и его семейство явились предъявлять свои претензии. Однако им пришлось уйти ни с чем. Серый Бобер решительно заступился за Белого Клыка, и то же самое сделали Ми-Тса и Клу-Куч. Белый Клык внимательно прислушивался к тому, как ссорились из-за него люди, и понял, что для его проступка есть оправдание.
– Он ничего плохого не сделал, – твердил Ми-Тса. – То, что упало, может подобрать любая собака. Зачем было грозить ему?
– Собака должна знать свое место! – не унимались родственники укушенного.
– Белый Клык его знает, – отрезал Серый Бобер. – Но если кто посмеет его обидеть, он постоит за себя.
С этими словами Серый Бобер развернулся и удалился в вигвам. Родственники укушенного помялись и ушли ни с чем. Так Белый Клык узнал, что боги бывают разные: свои боги и чужие боги.