Белый медведь
Шрифт:
На суше медведь чувствует себя менее уверенно и при преследовании стремится уйти на лед, особенно в торосы или в воду. Наиболее быстр и ловок зверь среди торошеных льдов: он легко перепрыгивает через гряды льда высотой 1,5–2 м, не колеблясь, прыгает с высоты в несколько метров не только в воду, но и на лед, цепляясь когтями, легко взбирается на вздыбленные, почти отвесно стоящие льдины и айсберги.
Белый медведь охотно и хорошо плавает, особенно летом (зимой в воду идут лишь хорошо упитанные особи). В воде он может находиться продолжительное время; известны случаи встреч животных в море на расстоянии свыше 100 км от ближайшей суши и вдали от ледяных нолей. Обычная скорость плывущего медведя 4–5 км в час, при преследовании — до 6,5 км в час. Подкрадываясь к лежащему на льду тюленю, он в состоянии плыть, глубоко погрузившись в воду, оставляя на поверхности только верх морды (ноздри и глаза), может без всплеска выпрыгивать из воды на лед. Медведь нередко ныряет, особенно при преследовании, и может находиться под водой (с открытыми глазами, но сжатыми ноздрями) около двух минут. Уверенно чувствуют себя в воде и хорошо плавают не только взрослые особи, но и медвежата — во всяком случае уже с пяти-шестимесячного возраста.
Путь спокойно идущего медведя в общем прямолинеен. Особенно строго и подолгу придерживаются определенного направления звери, идущие по льду или суше к открытой воде. Однако любой необычный предмет, например стоящее торчком бревно, бочка, навигационный знак, выделяющаяся куча камней, привлекают его внимание. Медведь непременно подходит к ним, чтобы обследовать эти предметы, иногда пытается их повалить или разломать, а потом снова продолжает движение в избранном ранее направлении. Там, где белые медведи обычны, в заусеницах вмерзшего в лед и возвышающегося над ним бревна всегда можно найти запутавшуюся медвежью шерсть, увидеть по следам или наблюдать, как звери подходят к бревну и трутся о него.
Наиболее совершенны у белого медведя обоняние и слух (обоняние, возможно, хуже, чем у бурого медведя, о чем свидетельствуют и отмеченные выше особенности строения черепа зверя). Не только на охоте, но и стремясь обследовать неизвестный предмет, медведь идет против ветра, часто останавливается и принюхивается. Запах горящего сала с подветренной стороны он улавливает на расстоянии 6–7 км, за сотни метров может учуять тушу убитого тюленя или моржа, даже в том случае, если она занесена снегом.
Прислушиваясь, зверь поднимает голову и наклоняет ее в сторону, причем одно ухо располагает выше другого. Скрип шагов человека, идущего по снегу против ветра и маскирующегося за торосами, он слышит метров за двести, шум мотора трактора или вездехода — за несколько километров (задолго до того, как их может различить человеческий слух). Поэтому близко подойти к белому медведю удается лишь против ветра, особенно при подвижках или торошении льда, сопровождающихся сильным шумом. Зрение у него развито слабее (зверь плохо видит на суше, лишенной снега), хотя лежащего на льду тюленя может рассмотреть на расстоянии нескольких километров.
Белый медведь молчалив. Однако при наблюдении за ним на близком расстоянии нередко можно слышать его негромкий голос, напоминающий стон или кряхтение (их издают невстревоженные, бодрствующие крупные особи), во время сна он может довольно громко храпеть. Волнуясь, зверь «ухает», с силой выдыхая воздух; во время гона часто издает рявкающие звуки. Преследуемый собаками или вездеходом, медведь рявкает, «посаженный» на месте и раненый рявкает или ревет. Отпугивая врага (человека или собак) от берлоги, медведица на короткое время показывает из убежища голову или переднюю часть тела, рявкает, громко и отрывисто «фукает». Рассерженный медвежонок шипит, вытягивая губы дудочкой. «Разговаривая» с медвежатами, самка тихо урчит.
Белые медведи держатся обычно поодиночке или семьями (самки с медвежатами), не проявляя к другим особям интереса. Иногда у больших запасов корма — у выброшенного морем кита, у тюленьих туш в районах зверобойного промысла, в местах существования постоянных залежек моржей — собираются по нескольку зверей. Сохраняя полнейшее равнодушие к соседям или нечто вроде «вооруженного нейтралитета», они держатся здесь до тех пор, пока пища не иссякает, после чего расходятся. Медведи иногда вынуждены жить некоторое время скученно на островах, от побережий которых отнесло лед. Если здесь оказывается крупный самец, а запасы корма невелики, то он ведет себя агрессивно по отношению к более мелким и слабым особям. Вообще, несмотря на то что сборища белых медведей весьма недолговечны, среди зверей быстро складываются определенные иерархические отношения.
Медведи-самцы весной и в начале лета охотятся за медвежатами. Медведицы самоотверженно защищают потомство и вступают с самцами в драку. По отношению к детенышам медведицы очень заботливы: не оставляют их даже в том случае, если семью настигают собаки, вездеход или катер. Иногда, передвигаясь с еще неокрепшим потомством, медведица несет медвежат на спине. По рассказам эскимосов о-ва Врангеля, в случае гибели матери осиротевших медвежат принимают, кормят и воспитывают другие медведицы, имеющие одновозрастное потомство. Эти рассказы подтверждаются специальными экспериментами: одного-двух медвежат, подсаженных к семье, еще не покинувшей берлогу, самка принимает и ухаживает за ними так же, как за своими детенышами.
В кочевках среди льдов зимой белому медведю часто сопутствуют песцы, чайки (обычно белая чайка, реже бургомистр или большая полярная чайка) и вороны. Песцы в большом количестве осенью мигрируют к северу на морские льды. Часть их находит корм у полыней и разводьев — выброшенных штормами рыбу и морских беспозвоночных, непереваренный (отрыгнутый) корм моржей и т. д., но многие становятся спутниками белых медведей и, довольствуясь скудными остатками их пищи, заходят с медведями далеко в глубь Центральной Арктики, вплоть до Северного полюса. По-видимому, песцы даже пересекают Арктический бассейн и достигают побережья противоположного материка, о чем свидетельствуют факты добычи на севере Аляски зверьков, помеченных в СССР.
За одним медведем обычно следуют два-три зверька. Песцы, первыми приставшие к своему «прикормителю», отгоняют от него особей, появившихся позднее. Надо полагать, что некоторые песцы гибнут во льдах или, найдя другой способ существования, отстают от медведя, но вместо них появляются новые.
Белая чайка зимой еще более тесно связана с белым медведем; она питается остатками его пищи, а также экскрементами. По нашим наблюдениям, ранней весной на Земле Франца-Иосифа при каждом медведе существовала своя группа белых чаек, состоящая из четырех — шести птиц. Их появление обычно предшествовало (или совпадало) появлению белого медведя. Несмотря на постоянное наличие здесь пищи (туши тюленей, выложенные в качестве приманки для медведей), чайки, очевидно, не рисковали расставаться со «своим» Медведем и с уходом его из этого района тоже исчезали. По нашим наблюдениям, спутниками зверей были лишь самцы белых чаек. Птицы, так же как и медведи, способны переносить длительные голодовки, скрываясь в затишье на время пурги.
Связи с белым медведем у бургомистра и ворона менее устойчивы: бургомистры сопутствуют зверям, по-видимому, лишь в районах, расположенных вблизи кромки льда, а вороны — только в прибрежных районах. Этот своеобразный биоценоз, существующий в зимние месяцы, практически не изучен, неясны и взаимоотношения между его членами. Скорее всего спутники не мешают медведю охотиться и, находясь постоянно в настороженном состоянии, сами недоступны для него. В то же время белые чайки оказывают своему «прокормителю» немалую услугу, выступая в качестве «наводчиков», разыскивая туши мертвых тюленей.