Белый порошок
Шрифт:
— Да, — ответила я. — Последние две недели я была Сама не своя.
— Как раз к этому я и клоню… Вы, конечно, знаете, какая это загадочная штука — воображение?
— Понимаю, что вы имеете в виду. Но это не обман чувств! Все, о чем я вам рассказала, я видела собственными глазами.
— Да-да, конечно. Но вас зачаровал этот необычный закат, который мы все наблюдали сегодня вечером. Этим все и объясняется. Я уверен, что завтра все предстанет в своем истинном свете. И помните, я всегда
Слова эти меня мало утешили, и я ушла подавленная, исполненная смятения и страха, не ведая, что предпринять.
Встретившись с братом на следующий день, я сразу же с замиранием сердца заметила, что правая рука, та самая, на которой я явственно видела пятно, похожее на выжженное черным огнем клеймо, перевязана носовым платком.
— Что у тебя с рукой, Френсис? — спросила я твердым голосом.
— Ничего особенного. Порезал вечером палец, кровь долго не останавливалась, вот и перехватил, как умел.
— Давай я перевяжу как следует?
— Нет, благодарю, дорогая, сойдет и так. Пора бы и завтракать. Я очень проголодался.
Мы сели за стол. Я внимательно наблюдала за братом. Он почти ничего не ел и не пил. Всякий раз, как ему казалось, что я не смотрю в его сторону, он сбрасывал еду со своей тарелки собаке. У него был совершенно дикий, блуждающий взгляд, и в голове у меня промелькнула мысль, что этот взгляд вряд ли можно назвать человеческим. Я была твердо убеждена, что виденное накануне, каким бы невероятным оно ни казалось, не иллюзия, не обман расстроенных чувств, а потому после завтрака вновь отправилась к доктору.
Он недоуменно покачал головой и пустился в расспросы:
— Так вы говорите, он до сих пор принимает лекарство? Но зачем? Насколько я понимаю, все симптомы, на которые он жаловался, давно исчезли. Так зачем же пить лекарство, если он здоров? А кстати, где вам его готовили? У Сэйса? Я давно уже не посылаю к нему пациентов — старик стал не очень внимателен. Давайте вместе зайдем к аптекарю, мне хотелось бы с ним переговорить.
Мы отправились в аптеку. Сэйс, уважавший доктора Хэбердина, готов был дать любые объяснения.
— В течение нескольких недель по моему предписанию вы посылали вот это мистеру Лестеру, — сказал доктор, протягивая старику листок бумаги.
Аптекарю не сразу удалось водрузить на нос очки с толстыми стеклами.
— О да, — кивнул он. — Лекарство довольно редкое. У меня оставался кое-какой запас, но он почти иссяк. Надо бы заказать еще…
— Будьте так любезны, покажите лекарство, — попросил Хэбердин. Аптекарь подал ему стеклянный флакон. Доктор вынул пробку, понюхал содержимое и как-то странно посмотрел на
— Откуда вы его получили? — спросил он. — И вообще, что это такое? Одно могу сказать наверняка: это не то, что я прописывал. Да-да, вижу, наклейка правильная, но лекарство, говорю вам, совсем не то.
— Оно у меня очень давно, — не на шутку переполошился старик. — А получил я его обычным путем, от Бербеджа. Его прописывают нечасто, так оно несколько лет впустую простояло у меня на полке. Видите, как мало осталось.
— Отдайте-ка это мне, — сказал Хэбердин. — Боюсь, тут что-то не так.
Мы молча вышли из аптеки. Доктор осторожно прижимал к себе завернутый в бумагу флакон.
— Доктор Хэбердин, — заговорила я, когда мы отошли от аптеки, — доктор Хэбердин…
— Да? — спросил он, глядя сквозь меня отсутствующим взглядом.
— Я хочу, чтобы вы были откровенны со мной. Скажите, что принимал мой брат дважды в день на протяжении последнего месяца?
— Откровенно говоря, мисс Лестер, я и сам пока не знаю. Поговорим об этом у меня дома.
Не проронив больше ни слова, мы быстро добрались до квартиры Хэбердина. Доктор попросил меня присесть, а сам начал кружить по комнате с не на шутку встревоженным лицом.
— Что ж, — сказал он, — все это очень и очень странно. Я просто теряюсь в догадках. Даже если отбросить все то, что вы мне наговорили вчера вечером и сегодня утром, факт остается фактом: мистер Лестер пропитал свой организм лекарством, мне совершенно неизвестным. Попробуем установить, что это за препарат.
Он развернул обертку, осторожно наклонил флакон, высыпал несколько белых крупинок на листок бумаги и впился взглядом в порошок.
— Гм, — сказал он, — похоже на сульфат хинина, но… Но понюхайте его.
Я склонилась над протянутым флаконом. Запах был странный, тошнотворно тягучий и дурманящий, как у анестезирующего вещества.
— Разберемся, — сказал Хэбердин. — У меня есть друг, посвятивший всю свою жизнь химии. А потом уж будем решать. Нет-нет, о том, другом — ни слова. Слышать об этом не желаю, да и вам советую выбросить из головы.
В тот вечер брат не ушел, как обычно, из дома.
— Хватит, порезвился, — сказал он со странным смешком.
— Возвращаюсь к прежним привычкам. Небольшая порция права — лучший отдых после такой мощной дозы удовольствий, — он криво ухмыльнулся и быстро поднялся к себе. Рука у него по-прежнему была перевязана.
Спустя несколько дней к нам наведался доктор Хэбердин.
— Новостей у меня пока нет, — сказал он. — Чемберс в отъезде, так что о лекарстве я знаю не больше, чем вы. Но мне хотелось бы повидать мистера Лестера, если он дома.