Белый Всадник
Шрифт:
Набравшись духу, я спросила Кашку.
– Слушай... А что, правда, что теппелы готовят большое наступление?
Кашка посмотрел мне в лицо.
– Да, - сказал он, - Это правда. Идет армия... Из-за гор, из Страны Теней, ты ведь знаешь...
– Это так серьезно? Дан говорил...
– Дан склонен драматизировать ситуацию, - возразил Кашка.
– Он просто готовится к самому худшему.
– Он говорил, - осторожно сказала я, - Что мы не выдержим этого натиска. Что мы, скорее всего, погибнем. Нас слишком мало.
– Мало - здесь, - сказал Кашка уверенно, - Во всем мире... Ведь есть Братство, оно существует. Они не пустят теппелов сюда. Ну а мы... Мы сделаем все, что можем. Это важно для тебя - погибнем
Я помотала головой. Нет. Это не важно. Это не важно. Но теппелы не должны попасть на Землю.
– Да и мы не погибнем. Братья придут к нам на помощь...
– уверенно заключил Кашка. Какие братья?
– хотелось мне спросить. Я не понимала разумом, о чем он говорит, лишь чувствовала смысл этих слов где-то глубоко, в сердце... Да, есть Братство. Не может не быть. Но я не стала спрашивать об этом Кашку.
Он свистнул Баярда, и мы побежали домой...
К восьми часам стали собираться гости. Пришла Света, кашкина однокурсница, со своей собакой - как и у нас, большим пуделем, только это была красивая черная сука, по кличке Африка. Баярд галантно завилял хвостом, приглашая пуделицу осмотреть его владения. Свету я встречала уже и раньше, и она очень нравилась мне, чем-то напоминая Полтаву. Тощее, нервное, темноволосое существо, вечная сигаретка в ловких длинных пальцах, хрипловатый голос, застенчивость с людьми и самая нежная дружба с собаками. Мне казалось, что Кашка мог бы взять ее в Ладиорти... Но как знать, действительно - захотела ли бы она? Может быть, и нет. Может быть, таких идиотов, как мы, на свете очень мало.
(Если подумать, и я не хочу в Ладиорти. По крайней мере, я не хочу на эту войну. Теоретически мысль о ней еще терпима. Но каждый раз, когда стоишь там... Этого нельзя хотеть. Это слишком тяжело, слишком страшно. Но как же без этого? Кто же будет стоять там за нас?)
И я не говорила со Светой о Ладиорти. Мы резали с ней салаты на кухне. Мальчишки где-то раздобыли два огромных помидора. Зимой! Тем временем, завалилась целая кодла. Группа "Колесо" в полном составе. Женька со своей красоткой Риточкой. И Филя, конечно, как же без него... Великий басист Вася Щелкачов с женой и с коляской. Жену его я видела впервые, красивая, даже шикарная девушка, звали ее Катей. Ребенок спал, коляску просто закатили в мою комнату, чтобы не будить малыша. А позже явились еще двое гостей, тоже знакомые Виктора. Преподаватель диалектического материализма из Университета, представившийся Олегом Андреичем (русая холеная бородка, дубленка, манеры дореволюционного интеллигента), его жена, молоденькая историчка (позже выяснилось - оба кандидаты наук), по имени Надя, не дешевое узкое песочного цвета платье, колье настоящего янтаря, чуть дымчатые большие очки в импортной оправе, умело наложенная косметика... Мне стало страшновато, впишутся ли эти двое в компанию? Вели они себя просто, естественно, но... Я удалилась на кухню.
Стол наконец был накрыт, все расселись. Войдя, я окинула компанию взглядом. Вроде бы все было в порядке. Надя оживленно обсуждала с Катей, кажется, проблемы ухода за грудными детьми. Музыканты галдели, как водится, на диване, Света бродила по комнате, как сомнамбула, жадно шаря взглядом по книжным полкам. Я подошла к ней.
– Ну и книг у вас, - сказала она, обернувшись.
– Никак не могу привыкнуть. Кашка мне многое уже давал почитать, но...
Она хищным движением потянула с полки книгу.
– Ах... Английский, - протянула она разочарованно. Я глянула на обложку - это была Урсула Ле Гуин.
– Да, где же ты ее на русском возьмешь, - вздохнула я.
– Она у нас наверняка и не издана.
Я не большая любительница фантастики, но Ле Гуин... Правда, по-английски и я пока читаю очень слабо.
– У нас вот есть по-русски, посмотри... Если тебе фантастика нравится.
– О!
– Света схватила книжечку Шекли.
Я нашла взглядом Дана. Он сидел, по обыкновению, в кресле, уютно, неподвижно, расслабленно, словно наслаждаясь неподвижностью и покоем, сложив узкие руки на коленях. Не поворачивая головы, без малейшего жеста он вел беседу с Олегом Андреичем. Я прислушалась.
– Извините меня, но на фоне современной западной мысли это выглядит... ну, несколько провинциально. Это вчерашний день... Именно рационалистические направления. Новая риторика. Вам это покажется банальным, но... Я понимаю эту тенденцию выглядеть, и не только выглядеть, но и действительно нести контридеи, контраргументы господствующей, скажем так, предписанной философской системе. Но истина остается таковой, невзирая на то, как ее преподносят массам. И вот если мы возьмем рационализм... Можно проследить тенденции в любой из мировых философий, и мы увидим путь от наиболее туманного мифотворчества к осознанному рационализму...
– А я не отвергаю рационализм, - лениво отвечал Дан, - То, что вы называете мистикой, является таковой лишь постольку, поскольку касается вещей, в принципе, то есть на нашем научном уровне, не поддающихся доказательству, а аргументы в их пользу требуют специально подготовленной аудитории. Причем, характер этой подготовки таков, что ни один из западных или российских ученых не может обладать ею...
Я вздохнула и отошла.
Но стол уже был готов, и вскоре все расселись. Пельмени с грибами и картошкой оказались восхитительными, и некоторое время слышен был лишь звяк вилок о тарелки и усиленное жевание. Разговор потек неторопливо, без особого смысла. -- Как же мы без телевизора? И не узнаем, когда Новый Год. -- У нас есть радио. -- Да, это плохо, в наше время главное украшение новогоднего стола - что? Правильно... -- Да, об этом мы не подумали, вообще-то телевизор нам не требуется, но по такому случаю... -- Да, ладно, что там смотреть? Правительство родное поприветствует опять? Дайте, мне, пожалуйста, еще грибочков.
Было еще около одиннадцати, когда все наелись. Лишнюю посуду унесли, и музыканты сели настраиваться. -- Бедные соседи, - заметила Света. -- Ничего, - сказал Кашка, - у нас книги вместо звукоизоляции. -- Плясать будем?
– Катя склонилась над моей головой. Женька запротестовал: -- Нет-нет! Попляшем после двенадцати. Сейчас мы споем немного...
И они запели, и это было здорово. Виктор, весь в черном, стоял у пианино, задумчиво водя смычком по струнам, и пели все, и гнусавый Филя, и кандидат наук, и Баярд, уединившийся с черной красоткой Африкой в углу, подвывал в такт музыке.
И все надежды наши
Пусть сбудутся однажды
В последний час декабря...
Но потом в углу раздалось какое-то бормотание, мешавшее музыке. Я терпеть не могу, когда во время пения разговаривают. Ведь когда поешь - выкладываешься, в сущности, это немногим легче, чем держать каррос. Я обернулась. Бубнил Олег Андреевич, которого Дан, видимо, задел за живое.
Дан поймал мой взгляд. -- Идемте на кухню, - тихонько сказал он. Философ вышел вслед за ним. Мы продолжали петь, но мне стало как-то холодно. Вскоре я решила тоже заглянуть в кухню. Дан с Олегом Андреичем сидели против друг друга, причем последний задумчиво поедал соленые помидоры, тщательно обсасывая шкурки. -- Присаживайся, Таня, - пригласил Дан. Я не заставила себя упрашивать и села рядом. Олег Андреич продолжал между тем. -- Возможно, вы правы в какой-то степени. Но... Видите ли, без реального доказательства, без единственного хотя бы реального факта из мистической сферы все это остается просто вне области научного познания... -- Для того, чтобы поверить в Бога, - сказал Дан, - доказательства и факты не нужны. -- Верую ибо нелепо?
– саркастически спросил философ. -- Нет. Это не так. -- Когда человек любит, то он и верит в Бога, - сказала я и тут же прикусила язык. Но Дан кивнул мне. -- Это я и хотел сказать.