Белый Ягуар - вождь араваков
Шрифт:
Мы подошли на какой-нибудь десяток шагов, но и люди и животные были так захвачены борьбой, что нас не замечали. Убедившись, что непосредственная опасность людям пока не грозит, индейцы стали спокойно выбирать удобные позиции, окружая сражавшихся полукольцом, так, чтобы случайно не ранить людей.
— О-ей! — громко крикнул Вагура, когда все были готовы и луки натянуты.
Псы, словно пораженные громом, умолкли и на мгновение замерли. Это были громадные доги. Один из них, заметив нового врага, ощетинился, готовый прыгнуть на ближайшего индейца.
— Хорошая работа! — порадовался я.
Описать изумление и радость негров, когда вместо испанцев перед ними появились избавители, невозможно. Спасенных было пятеро: три негра и одна молодая индианка, жена Матео, с ребенком. Сын на ее руках надрывно кричал.
На небо снова выплыла луна, стало светлее. Я подошел к индианке. Меня опять поразила ее необыкновенная красота, черты лица, полные нежной прелести, несмотря на все выпавшие на ее долю переживания и усталость. Внимательнее присмотревшись к ребенку, я едва не вскрикнул от тревоги: личико его залито было кровью. Понятно, отчего он так кричал.
— Что с ним? Он ранен? — спросил я.
— Да, господин, — прошептала мать.
На лбу у ребенка виднелась глубокая длинная ссадина, из которой все еще сочилась кровь.
— Отчего это?
— Колючки на кустах…
К счастью, на мне была выстиранная за день до того рубашка, добытая со сгоревшей испанской бригантины. Недолго думая, я оторвал от нее рукав, разорвал его на лоскуты и ловко перевязал головку ребенка. Я говорю с некоторым бахвальством «ловко», ибо это полезное искусство постиг еще в лесах Вирджинии.
После перевязки малыш тут же перестал плакать, а получив сладкое яблоко, и вовсе успокоился. Я потрепал его по щечке — ребенок улыбнулся.
— Видишь? — весело подмигнул я матери. — Он меня не боится.
— Я тоже! — ответила она тихо и спокойно.
В ее больших глазах светилась благодарность, но вдруг они как-то померкли и подернулись печалью, на лбу пролегла морщинка.
— Что с Матео? — спросила она.
Я растерялся, не зная, что ей ответить. Она взглянула на меня проницательно. Спросила:
— Он убит?
— Не знаю! — ответил я. — Надеюсь, нет.
— Где же он?
— Мы точно не знаем. Но будь уверена, Матео настоящий герой, и ты можешь им гордиться!
Индианка всхлипнула, судорожно прижала к себе ребенка.
— Как ее зовут? — спросил я у Вагуры, переводившего наш разговор.
— Ласана, — ответил юноша.
— Ласана, — произнес я твердо, — ты должна нам верить. Мы не успокоимся, пока не уничтожим бандитов или не погибнем сами. Если Матео жив, он будет свободен.
Обеих освобожденных женщин — Ласану и Долорес — я хотел отправить в лагерь к нашей пещере под охраной двух негров. Но они воспротивились: все негры требовали оружия
От фигуры ее веяло решимостью и отвагой. В конце концов я разрешил женщинам остаться в укрытии у моря в полумиле от поляны, а трое негров присоединились к нам.
Короткий совет с участием новых союзников, который мы устроили, вернувшись к Манаури, ничего существенного не дал. Считая, что единственное спасение от испанцев в бегстве, трое негров вместе с женщинами и другими бросились бежать из лагеря сразу же после сигнала тревоги, и хотя слышали голос Матео, но не догадались, что это призыв к бою. В зарослях они отстали от своих и теперь не знали, где те находятся.
— Сколько у испанцев собак? — спросил я.
Этого они тоже точно не знали, но предполагали, что, во всяком случае, больше трех.
— Вы сможете провести наш отряд к лагерю, где на вас напали испанцы?
— Сможем.
— Надо идти туда! Если Матео жив и они держат его где-то связанным, то, вероятнее всего, там, где его схватили.
Негры не умели стрелять ни из луков, ни из ружей, зато хорошо метали копья, и я распорядился выдать каждому из них, кроме ножей и дубин, по два копья. Старший, по имени Мигуэль, подошел ко мне со смущенным выражением лица и спросил, может ли он просить меня о чем-то важном.
— Говори! — сказал я, приветливо на него взглянув.
— Мы трое!.. — Он показал на себя и двух своих товарищей и смущенно умолк. — Нас трое… — начал он опять. — Понимаешь!
— Ничего не понимаю! — ободрил я его улыбкой.
— Нам стыдно! Мы не трусы!.. Поверь нам!.. Мы правда не поняли призывов Матео!
— Вас никто за это не осуждает, — заверил я его.
— Нам стыдно, что он погиб, а мы убежали.
— Что делать! Так случилось!
— Мы хотим искупить…
— Искупить? Как?
— В бою! Своей кровью! Приказывай, что надо сделать! Дай нам любое задание!
Теперь я, в свою очередь, с немым волнением смотрел на возбужденного Мигуэля и его товарищей. Меня взволновал этот простой порыв душевного благородства, которого в этом человеке не смогла убить даже многолетняя каторга тяжкого рабства. Это ли не утверждало веру в человека, в человека вне зависимости от цвета его кожи!
Мысль была мимолетной, неуместной в эту тяжелую минуту. Я тут же пришел в себя и вернулся к реальной действительности.
В этот момент к нам подполз индеец из охранения и сообщил, что на той стороне поляны слышится какая-то подозрительная возня — похоже, скулит и рвется сдерживаемая на поводке собака.
— Ты не ошибаешься? — пытливо взглянул на него Манаури.
— Все рядом со мной тоже слышали, — заверил индеец.
Я поднес к глазам подзорную трубу. Было темно, луна скрылась за тучами, и все-таки я заметил в зарослях с противоположной стороны, правее нас шагах в ста, какое-то неясное движение.