Бенефис двойников, или Хроника неудавшейся провокации
Шрифт:
– Ну, не скажи, - Хэрис хлебнул из фляжки.
– Ни одного слова не попало в печать. Наш стюард позаботился об этом.
– Тоже хлеб, - согласился Стадлер.
– А этот Холтоф, он кто?
– Тот, которого ты уделал? Он немец, документы настоящие. В прошлом служил в Гитлеюгенде, попал в плен. Очевидно, в одном из русских лагерей и познакомился с тем самым кэгэбэшником, которого потом узнал в самолете.
– И что ему теперь будет?
– А...
– консул небрежно махнул рукой.
– Пожизненное заключение за попытку вооруженного угона.
–
– удивился Стадлер.
– Но ведь он может подать протест.
– Пусть только попробует. Мы намекнули ему, что в этом случае он будет отбывать наказание в России. Думаю, после здешних лагерей тюрьма в Америке покажется ему манной небесной. Опыт у него есть...
– Возможно, - задумчиво произнес советолог.
– Ну, а как насчет пистолета?
– Насчет пистолета?
– консул приложился к фляжке.
– Я, конечно, попробую, но должен сразу предупредить, что это дорого будет стоить.
– Пусть это тебя не волнует, - заверил Стадлер.
– Я и не волнуюсь, - Хэрис выпил еще.
– Ладно, поехали обратно.
Он нажал на стартер, повернул ключ в замке зажигания. Мотор стал чихать, но не завелся.
– Вот зараза!
– выругался консул.
После пятой попытки, хлебнув из фляжки, он заключил:
– Ничего не поделаешь, старина, придется ручку крутить. Не откажи в любезности...
Стадлер, чертыхаясь, вылез из машины. Пока он крутил ручку, Хэрис еще дважды прикладывался к коньяку. Советолог стал всерьез опасаться за свою жизнь. Наконец мотор затарахтел, "фольксваген" затрясло, и Стадлера через ручку вместе с ним.
– Сэньк ю!
– крикнул консул, распахивая дверь.
– Садись, поехали.
– Спасибо, я пешком, - мрачно произнес Стадлер.
– Люблю прогулки на свежем воздухе.
– Ну, как хочешь, - состроил обиженную рожу Хэрис.
– А насчет оружия я тебе позвоню.
– Добро!
– ответил советолог.
– Привет Уорбиксам.
И, не оглядываясь, пошел по набережной.
Вернувшись в "Европейскую", Стадлер застал у себя в номере горничную, прибиравшую постель. Не снимая плаща, советолог подошел к ней и два раза ущипнул за задницу. Горничная закричала, но не так визгливо, как в прошлый раз, гораздо тише, и, главное, никуда на собиралась бежать.
"Это уже хорошо", - отметил про себя Стадлер и пошел в ресторан обедать.
Из ресторана его позвали к телефону.
– Это я, - сказал Хэрис, он был изрядно пьян.
– Я выполнил твою просьбу, ну насчет пиф-паф.
– И он глухо рассмеялся в трубку.
– Я понял!
– оборвал его Стадлер.
– Где я могу это получить?
Возникла пауза, было слышно, как консул прикладывается к фляжке.
– Значит так, - выговорил он наконец.
– Купи пять красных гвоздик и завтра в пять пополудни спустися внииз станции метро "Маяковская". Стой у первого вагоно в стороу "Динамо". К тебе подойдут.
– А ты ничего не перепутал?
– С чего это я должен перепутать?
– в трубке снова збулькало.
– Я просто так спросил, - Стадлер дал отбой.
"Значит в пять!"
ГЛАВА 8
Москва. Лубянка. Кабинет полковника Семинарда. 27 октября. В Москве
15-00. В Петропавловловске-Камчатске - полночь.За окном моросит дождь.
Полковник Семенард и генирал-майор Скойбеда сидят за столом под настольной
лампой с зеленым абажюром.
– Рад, рад, как рад, поздравляю!
– тряс руку Скойбеды полковник. Генералом стал. Помнишь, в Суворовском мечтали? Надо обмыть!
И он, открыв ящик стола, вынул две хрустальные рюмки и бутылку грузинского коньяка. Рад он все-таки был не так, как говорил, а скорее даже взгруснулось полковнику, и вспомнилось отнюдь не Суворовское училище, а тот дождливый, как и сегодня день, когда вытаскивал он - майор - старшего лейтенанта Скойбеду с гауптвахты. Да потом еще морозную зиму 75-го, когда этого самого вшивого Скойбеду перетянул он из Мухаперска в Москву.
"Ах, хохловская рожа, мурло, я пять лет под это место капал, отдохнуть хотел перед пенсией, а тут ты, говнюк!" - кровь отливала от щек и носа полковника.
Скойбеда же сиял и все косился на погоны и, пожимая плечами, пробовал на прочность новый китель.
– Ты шо, из таких пьешь? Ха-а-а-а!
– он открыл свой портфель из красного кожезаменителя, вынул два граненых стакана, бутыль мутной жидкости и четыре бутерброда.
– Я их сам навострился делать, - показал Скойбеда на бутерброд.
– Батон пополам - р-раз, сало четыре куска наметал, ковбаски сверху. А вот здесь, - он показал на середину, - икрой мажу. На бутерброд - два батона, понял?
Скойбеда налил по стакану:
– Горилка, спотыкач!
– Я столько не могу, - отодвинул стакан полковник.
– Сердце.
– Так сало рубай, чудак, - лучшее средство для подпитки сердечной мышци. Давай, хлопнем, обмоем звезду!
И Скойбеда заглотил стакан, Семинард - где-то треть, и эта треть встала у него по стойке смирно в середине пищевода.
– Разрешите, товарищ полковник?
– это вошел, почти вбежал в кабинет капитан Козлов. Был он в форме, особенно как-то отутюженной и выбрит гладко: 3 глубоких пореза на щеках, фуражка набекрень и 2 галстука на вороте. Вообще был Козлов чрезвычайно взволнован. Это удивило Семинарда и горилка сползла вниз с ускорением. Никогда еще капитан не выглядел так странно: в глазах - блеск, сапоги в грязи.
– "Сапожник" провалился? Так, Козлов? Так?
– высказал догадку Семинард.
– Что молчите, капитан?
Он кажется нашел, на ком сорвать злость, но тут вмешался Скойбеда:
– Товарищ капитан, вы шо, генерала не видите? Кругом и войти, как положено!
Козлов развернулся.
– Отставить!
– заорал Скойбеда.
– Рапорт сюда!
Козлов развернулся опять:
– Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться? Капитан Козлов!
– Разрешаю.
– Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться к товарищу полковнику?