Бензол
Шрифт:
Мира снова лишь пожала плечами, не в силах оторвать взгляда от прекрасного лица Богдана. Тот нажал кнопку вызова диспетчера и, не услышав отклика, продолжил:
— То есть, выбраться надежды нет? Я, признаюсь, хотел попробовать что-нибудь новенькое, вот на дискотеку пошёл, но Новый год в лифте в мои планы не входил. Что теперь будет?
Миранда удивлённо посмотрела на Богдана. Даже если учесть, что он застрял совсем не с объектом своей симпатии, то все равно лифт не такая уж глобальная проблема. Нет, проторчать здесь всю ночь будет сложно даже физически, но ведь все не до такой степени плохо,
— Телефона нет, — озвучила Мира свои действия наблюдавшему за ней Богдану.
Как ни странно, парень тоже о чём-то задумался.
— Вот черт, а у меня телефон как раз в куртке в гардеробе, — пробормотал он. И добавил уже громче и с нотками обреченности: — Это что, мы ещё и без связи?
И хотя спрашивал он, можно сказать, у пустоты, Миранда все же кивнула.
— За что мне это, за что? — запричитал Богдан, задрав голову. — Ну почему жизнь так несправедлива?
— Никто не знает, почему с нами происходят те или иные события, — сказала Мира, чтобы хоть что-то сказать.
Но, как выяснилось, Богдану и не нужны были ничьи слова.
— Всегда больше всех страдают те, кто больше всего служит этому бренному миру, — говорил он, словно и не услышал первокурсницу. — Этот мир, о возникновении которого до сих пор строят гипотезы, развивается благодаря науке. И только ей! Учёные, вот кто тратит все свои силы на развитие этого бренного мира. Лишь великие личности способны на такое: положить всю свою жизнь на развитие чего-то столь недостойного. Они проявляют снисхождение, понимаешь?
— А чем этот мир такой бренный? — тихо спросила Миранда, в ужасе таращась на Богдана.
Розовые облака под потолком лифта начали рассеиваться.
— Неужели ты ничего не видишь? — задал встречный вопрос Богдан. — Ты лишь взгляни на порожденцев этого мира. Кто это? Это животные. Нет, это твари! Низкие существа, которых интересуют лишь развлечения и комфорт их тела. И вот теперь представь, что в мире этих тварей загорелась звезда: появился человек, интересующийся наукой. Что будет?
— Прогресс, — сообщила Мира, в общем-то, очевидное.
— Э нет, — возразил третьекурсник, — до прогресса ещё далеко. Сначала этот, безусловно, великий во всех отношениях человек потратит уйму сил и времени на исследования этого мира. Ведь нельзя ничего развивать, если ты не знаешь, как это работает. Потом учёный начнёт выдвигать гипотезы. Потом проводить эксперименты. И только самые удачные эксперименты он предложит на суд общества. Если успеет. Ведь может и не дожить. Прикинула, сколько времени это все занимает? Вот-вот. И вот этот учёный дарит обществу плод всей своей жизни. А дальше?
В орехово-зелёных глазах Миранды промелькнуло искреннее недоумение, не укрывшееся от Богдана. Он хмыкнул и ответил сам себе:
— Твари его попросту сожрут. И даже не подавятся. Ты, возможно, не видишь, но именно так всегда относились к учёным. И страшно даже представить, что нашему учёному предстоит вынести, прежде чем его открытие признают. История знает немало случаев, когда это случалось после смерти ученого. А тот прогресс, о котором ты говорила, возможен только после признания открытия. А твари до последнего будут сопротивляться прогрессу и успокоятся лишь тогда, когда до них наконец дойдёт, что стало лучше. Когда они догадаются оглянуться назад и посмотреть, как низко они были и как теперь развились. А учёный знал все это сразу! Знал, как все будет. Знал, что значит его открытие для общества. И не хуже знал, как общество будет противиться.
— А если знал, зачем затеял все? — удивлённо поинтересовалась Миранда. Вообще, удивление с момента застревания лифта очень прочно завладело ее сознанием и отпускать не желало.
— Да потому, что учёный не тварь! — начал воодушевлённо объяснять Богдан. — Ему нужна наука, как воздух! Он качественно отличается. И именно за это твари и ненавидят учёных — за то, что для них есть что-то поважнее комфорта и развлечений. Твари делают все, чтобы сжить учёных со свету, и, что самое страшное — им это удаётся!
— Так есть же учёные, — не преминула возразить Мира.
— Есть. Но посмотри, во что они превратились! Если раньше учёный — это был исследователь, отважный экспериментатор с неуемной жаждой знаний, который ставил перед собой интересные вопросы и не боялся не разрешимых задач, то что теперь? Теперь это просто кабинетная крыса!
Миранда во все глаза смотрела на Богдана, и понимала, что вот он сейчас уже Бог знает сколько времени разговаривает с ней, только с ней одной, и что она сама должна непременно радоваться, причём настолько, что с трудом сдерживать желание прыгать до потолка. Конечно, Миранда это все понимала. Но ничего и близко подобного не чувствовала. И тем не менее, она слишком ждала возможности поговорить с Богданом, а потому все же спросила:
— Но, несмотря на это учёные ведь пытаются развивать этих, как ты говоришь, тварей?
— Увы да, — Богдан вздохнул. — И именно поэтому твари побеждают. Доброта — это слабость, а кто проявил слабость, тот будет побеждён. Всегда. Настоящим учёным должна двигать только любовь к науке, а не желание кому-то помочь. Для того, чтобы выжить в мире тварей нужно стать сильным. Вспомни, чему учила эволюция.
— Выживает сильнейший? Естественный отбор?
— Именно. Человек происходит из природы, и должен играть по изначально заданным правилам. Выгрызать свою победу. Это так и работает: сдался — помог слабому — проиграл. В эволюции не было никакой доброты. Доброта появилась гораздо позже, и теперь губит всех, даже великих, — Богдан задумчиво посмотрел в потолок.
Миранда посмотрела тоже. Розовые облака рассеялись уже более чем наполовину.
— Не думаю, что все так, — все же возразила Мира.
— А как? Страдают всегда те, кто кому-нибудь помогал. Вот ты зачем пошла в лабораторию? — неожиданно спросил Богдан.
— Фея попросила бензол, — ответила Миранда чистую правду.
— Вот. Ты захотела выполнить чью-то просьбу, совершенно тебе не выгодную. А я тоже почему-то решил тебе помочь и что? Мы теперь сидим в этом дурацком лифте в Новый год, — третьекурсник укоризненно взглянул на Миранду.