Бераника. Медвежье счастье
Шрифт:
— Это верно говоришь, барыня. Ровно сама дорожка под ноги стелется, даже казаться стало, будто короче она, чем в прежние-то дни, — добродушно пошутил пожилой. — Да и в удовольствие нам по лесу прогуляться, красота-то кругом какая! Нешто в пыльной казарме лучше… так что и никакого беспокойства нам от приказа господина лейтенанта, одна сплошная приятность. Воздухом дышим не надышимся вольным, да у конца пути радушная хозяйка встретит, улыбнется приветливо, угостит чем круг послал. Оно человеку-то любому приятно.
Когда наши охранники ушли, я вернулась в дом и, пока никто из детей не видит, быстро умылась холодной водой
Будь он проклят со своими играми, Бераникин муж. Знаю, нехорошо так говорить и думать, а иначе не могу. Сам сгинул, окаянный, а теперь и всю семью за собой тащит на тот свет, как упырь ненасытный.
Не к добру тут купцы разные начали появляться. И Веж… ох, хоть бы успел спокойно до города добраться, а там уж пойдут слухи, что он бумаги в банковское хранилище сдал, есть надежда, что нападать станет бесполезно.
Вежеслав даже собирался для вида собрать какие-нибудь старые тетради, письма и прочую макулатуру, чтобы действительно привезти и оставить в банке. Даже если кто-то станет расспрашивать клерков — так убедятся.
А дальше посмотрим… может, попробуют договориться?
Но что все же за странная история с этим купцом? Как это — заблудился в трех шагах от села? Может, совсем городской, не умеет в лесу ориентироваться?
Хотя с другой стороны — что там ориентироваться, вот она тропа, ему показали, иди, никуда не сворачивай. За месяц караульные ее основательно протоптали, это раньше чуть заметная дорожка пряталась в траве.
Я вышла на крыльцо, быстро огляделась. Лис рубит дрова, Шон и Кристис ему помогают, складывают полешки под навес, формируя две «башни» по углам крепостной стены. Это у них задание такое — строить крепость. Гораздо интереснее, чем просто таскать дрова…
Эми за домом рассыпает на полотне собранную землянику — чтобы завялилась. Меда и сахара для варенья у нас нет, значит, будем сушить. Эх, вот печь починят, тогда начнется настоящая работа, пока так, баловство.
Ладно, с детьми все в порядке. Но меня мучает другой вопрос.
Я вернулась в комнату, положила каши в чистую миску, добавила молока, которое принесла сегодня от Астасьи. Накрыла все это хлебной горбушкой. И пошла со двора за калитку, прямо, мимо оврага, где прятался родник, мимо тропы, через березовый молодняк, через поросший деревьями бугор, к старому ельнику.
— Спасибо, что уберег от недоброго глаза, — пристроив плошку под развесистые пушистые лапы самой большой елки, я ей еще раз вежливо поклонилась. — Не суди строго, но, может, дашь знак какой, если и правда защита есть? Тревожно мне…
То ли ветер по макушкам пронесся, то ли мне просто показалось, что ель вздохнула-заскрипела, словно засмеялась.
Вот жизнь пошла, в любую нечистую силу уже готова поверить. Понятно, никакой старичок-боровичок из-за елки ко мне не выйдет, сказки это. Если и прислушиваться к чему — так это к интуиции. Не отмахиваться, не прятаться трусливо за «показалось», а жить с оголенным нервом…
Трудно, да. Трудно…
В начале июля начала поспевать малина — работы только прибавилось. Благо, свояк Астасьин оказался знающим печником, он нам и трубу прочистил, и свод, и под, как говорится. Вьюшку поменял, ухват помог наладить, проверил, как лежанки нагреваются в обеих задних комнатах. Очень обстоятельный мужик оказался. Получил за работу смородиновкой, а также принес мне небеленый лен и мерки для тапочек на всю свою многочисленную семью.
Пока я шила обувку, он и в бане, что к сеням пристроена была, печурку переложил, там она совсем завалилась.
— Ты, хозяйка, с малиной-то хороша, — после работы Антелей пил у меня в комнате за столом травяной взвар с ягодами и довольно щурился. — Да только зимы у нас суровые, несурьезно это все. Скотину тебе надобно, перво-наперво. Эвона ртов-то, — Он степенно выдохнул и подставил кружку под новую порцию взвара, что я ему налила. — Я тебе вот что скажу. Баба ты справная, хотя и барыня, ну да с кем не бывает, как святой круг рассудит, так и р'oдисся. Корову ты не купишь, перво-наперво потому, что денег у тебя нету, а второе — не сдюжишь с такой заботой. А молоко, оно для детей и вообще в хозяйстве — первое дело. Ты послушай совета доброго. У Мачеихи из Забрахольных две девки-погодки одновременно на сеновале в весну погуляли, дык осени ждать некогда — будут со свадьбой тянуть, пузо на нос налезет. Батюшка у нас строгий, не одобряет. Велел разом окрутить, а то в храм не пустит ни их, ни родителей ихних, значит. Дык ить без приличной-то свадьбы перед людьми стыдно, а когда ее сготовишь, коли самая страда?! Вот и изверчиваются. Потому дорога ложка к обеду: сошьешь девкам платья по господским фасонам, как ни у кого в округе не было, и забыстро, ты ж умеешь, — Мачеиха спасибо скажет. А ты у нее за то спасибо проси козу молочную, да с двумя козлятами. Аккурат к зиме откормятся.
Я улыбалась и кивала, выслушивая его советы, и думала: даст бог, не пригодится. Но с каждым днем волновалась все больше, и все больше надо было прикладывать сил, чтобы сосредоточиться на повседневном. Еще и дети нет-нет да заведут разговор про город и скорый переезд.
А мне чем дальше, тем страшнее становилось. Неизвестный купец, охотник за моими эспадрильями, уехал из села, как не было. И от Вежеслава ни весточки…
И под сердцем росла и росла ледяная игла — неладно что-то. Что-то случится. Не выйдет сказки, не приедет мой витязь…
Но платья Мачеихиным невестам я сшила, не привыкла еще по той жизни шанс упускать. И плату свою рогатую-молочную получила, устроив ей загон в дальнем углу двора, к восторгу и ужасу детей. Только радости от этого не почувствовала.
Последние из десяти оговоренных дней прошли как во сне. А в настоящих снах были кошмары, которые я утром не могла вспомнить, но просыпалась вся зареванная и разбитая.
Вежеслав не приехал.
Вместо него на одиннадцатый день из лесу карьером выметнулся поручик Шилов на взмыленном жеребце, понесся через поляну к дому. А ледяная игла, что поселилась под сердцем, рывком вошла в него и затопила мир болью предчувствия.
Глава 26
— Леди Аддерли, — поручик соскочил с седла и пошел ко мне, а я чувствовала, как линяет окружающий лес, выцветают свет и звуки, и на меня стремительно надвинулись серые камни осеннего Петербурга, в лицо пахнуло стылым запахом воды и гранита с набережной Фонтанки. Я даже ощутила в пальцах то самое письмо, в котором было написано, что моего Сашу…
— Бераника… простите. Я вынужден вам сообщить… что князь Агренев убит. Застрелен в спину по пути из города на гарнизонную заставу.