Берег разбившихся легенд
Шрифт:
Великая Гавань представляла собой станцию с трактиром, амбаром и топливным складом. Когда-то. Шли долгие годы, наверное, подозревал Сэйджа, даже века, и постепенно платформа обрастала кораблями. Сначала к ней причалили на вечную стоянку оружейный галеон, ставший магазином боеприпасов, корвет братьев-ремонтников, превратившийся в инструментальную лавку с услугами плотника, и плавучая батарея, ставшая надежным фортом на страже правопорядка. Капитаны этих судов со временем сколотили неподдающееся подсчетам состояние и основали знаменитые династии легендарного Первого Совета, став, таким образом, родоначальниками правящей верхушки Великой Гавани.
Волны несли на своих гребнях
Само собой, проникать вглубь материков ее жители не особенно стремятся. Исследовать земли вызывается ничтожное количество смельчаков. Они никогда не возвращаются. Сказки о прекрасной жизни на твердой почве бередят умы только отчаянных мечтателей. Немногие колонисты решаются повторно заселять континенты, уповая на рассказы о древних цивилизациях, когда-то перебравшихся на море. Истории о былом пользуются не большей популярностью, чем байки о гигантских чудовищах, обитающих в пучине. Но даже на поиски последних выделяется больше средств, чем на восстановление оставленных когда-то городов. Да и зачем? Ведь огромные кальмары, глубоководные змеи или подводные драконы могут оказаться куда полезнее, если их смогут приручить. А вот жизнь осевших на побережье людей, по сравнению с населением Великой Гавани – ад, который можно лицезреть собственными глазами.
Сэйджа выпрыгнул на скользкие мостки в искусственной бухте рядом с Площадью Форватора. Сейчас там проходила ярмарка, и он, не желая потеряться в толпе, отправился на байдарке по Мерцающему каналу до его впадения в Сливочное озеро. Оттуда он направил свое корыто через шлюзы Водоразбора к Топким прудам. Строго говоря, эта посудина не принадлежала ему. Но в общей суматохе неприглядный одноместный таз с приделанным к нему кое-как рулем-веслом показался ему вполне подходящим транспортом, тем более что он постоянно прибегал к его услугам во время своих редких визитов в Великую Гавань. Возможно, что другого хозяина это суденышко и не знало.
Высадившись у Рыбного моста, Сэйджа проследовал по ржавым переулкам и навесным балкам к Пристанищу. Под ним мелькали дешевые забегаловки и трактиры, затянутые плющом ночлежки и гостиницы моряков, узкие колеи паровых вагонеток и раскрошившаяся черепица бакалейных. Оттуда тянуло едой и нечистотами. Над головой тянулись провода телеграфа и трубки пневмопочты, а за ними, нависая карнизами над улицей, словно хмурясь, располагались ювелирные магазины и книжные лавки. Еще выше пролегали трасы гоночных парокаров. Сверху доносились приятные запахи типографий и горячего кофе. Сквозь них Сэйджа почувствовал свежий бриз с океана.
Он пересек Радужный сквер с механическими соловьями и очутился на Паровой улице – самой широкой в этом районе. Он шел мимо витрин с одеждой и показательных стендов косметических салонов, втиснутых в высушенные и очищенные туши блювалов, размышляя, как ему продать такую редкую вещицу. Взрослые попытаются надуть его, он даже не сомневался в этом. Как ему сбыть кулон и не продешевить? Да что там продешевить, как бы его не убили! И что будет, если они откроют его? На мгновение ослепительно яркое сияние вновь появилась перед глазами.
Он осмотрелся. За столиком у ресторана, фасад которого был обтянут кожей касаток, дама и господин обсуждали перерывы в отношениях. Все это звучало слишком искусственно, потому что они старались рассуждать гипотетически, отрываясь от своего опыта.
– Я этого категорически не приемлю, – повышал голос джентльмен в клетчатом костюме. – После этого о браке можно забыть. Если это не две творческих натуры, конечно, что значит «взять паузу»? От чего? Если вам нужна пауза, серьезных чувств никогда и не возникнет.
– Я смотрю на это иначе, – улыбнулась обладательница более свободных взглядов. – Если меня, например, что-то беспокоит, я захочу все обдумать.
– И в тот момент, когда вы это сделаете, помолвке конец. Большое заблуждение, что вы решите ваши общие проблемы без своей половинки. С другой стороны, подобный способ может быть проявлением малодушия – мы все еще вместе, но я могу делать все что хочу. После этого свести общение на нет или оправдать появление третьего лица гораздо легче… Вы что-то ищете, юноша?
Сэйджа не особенно понимал, о чем они говорят, но заслушавшись, подошел слишком близко и уставился на пару. Поняв, что к нему обращаются, он неловко поклонился и попятился прочь.
Сначала он подумал, что камень можно было бы вытащить, а медальон переплавить. Но это не сильно спасло бы его, покажи он драгоценность антиквару или ростовщику из Пристанища. Там сироту, разгуливающего с золотом в поисках покупателя, либо убьют, либо одурачат. В более благополучных районах его бы просто схватили, приняв за воришку. Он проскользнул вдоль ограды Стеклянной аллеи на проспект Переселенцев. Веселая и шумная трасса подхватила его, закружила, поднимая на воздушных плотах к кучерявым клубам дыма с фабрик и гончарных мастерских на соседнем бульваре Невольников. Он растворился в хороводе рей, на которых сушили белье, потерялся среди флагов и плакатов, вздернутых древками к самому небу, утонул в переходах между уровнями зданий, битком набитых людьми. Оказавшись в Безымянном переулке, он пропустил вперед телегу и сам вскочил на приступку сзади. Так он добрался до Камышового Дола и направился вдоль бесконечных лачуг у сточной канавы. Стены домов и ограды участков были украшены портретами чумного доктора в черном плаще. Защитная маска с клювом всегда смотрела прямо на Сэйджа, и от этого ему было не по себе. Что означали эти изображения? Неужели каждую из этих хибар посетила смерть? Его мать тоже умерла от холеры, и он ее почти не помнил. Мальчик поскорее оставил Дол позади и оказался на нижнем ярусе Великой Гавани.
Здесь народу было поменьше. Пристанище не привлекало туристов, сюда не заглядывали даже проститутки, уличные разносчики и домашняя прислуга, в нем нечего было делать состоятельным гражданам, а мигранты, имевшие хоть немного привезенного с собой имущества, предпочитали обходить его стороной. Это были территории неприкасаемых, тех, кто спустился на самое дно Великой Гавани. Это дно, конечно, было гораздо выше уровня жизни на побережье, но по меркам зажиточных горожан из предместья Восход, владельцев особняков и замков в Центральном Саду и жителей уютных кают пассажирских лайнеров, здесь могли существовать только отбросы.