Берегись, Кощей! Ведьма в отпуске!

Ты ж мой родненький… Ты ж мой любименький! Как долго я тебя ждала, думала о тебе ночами. Томно вздыхала, глядя в окно, мечтая о том, когда мы с тобой встретимся… Сколько желаний было загадано, сколько работы сделано, лишь бы поскорее тебя увидеть…

Отпуск… сколько любви в одном слове, сколько радости от осознания твоего присутствия в моей жизни!

Море… Хотя нет, не так… Моречко!

Любименькое мое, родненькое моречко!

– Серафима Андреевна, - тонкий противный голос заместителя директора самым наглым и непотребным образом вырвал меня из томных страданий по поводу моей вскоре осуществимой мечты!

– Что? – рявкнула я, сама не ожидая от себя столько экспрессии, агрессии и леший знает какой еще –ессии, - ничего не знаю, Сергей Викторович, у меня билеты, море, солнце, пляж!

– Серафима Андреевна, - на сей раз голос самого директора уже не казался мне столь мелодичным. Когда-то этот образец мужского пола мне даже нравился. Ровно до того момента, как забыл снять свое обручальное колечко, подкатывая ко мне в коридоре. И ведь даже следа на пальце не было! Неужели тональником мажет?
– Вы нам очень нужны. Я не отпускал вас в отпуск, никакого заявления от вас не подписывал. Сейчас разгар сезона! Хватит собирать вещи, я с вами разговариваю, вообще-то!

Да со стеной ты разговариваешь, смерд несчастный! Я тебя не слышу! Я слышу шум прибоя, а не вот это вот все!

– Серафима Андреевна! – ага, голос повысил, смотрит исподлобья… Злится, мелкий прихвостень нечестивого!

– Лев Андреевич, - я резко развернулась к директору, встала руки в боки и тут же отрапортовала, - мое заявление было подписано вами ровно две недели тому назад. Причем оба. То, что вы чиркали в бумажке не глядя – ваши проблемы, а не мои…

– К-какие два экземпляра? – ага, у зама даже голос дрогнул! Или он думал, что я шутила по поводу увольнения?

– Обычные. Один комплект на отпуск, а второй на увольнение. И так как я знаю вашу скользкую натуру, то заблаговременно отправила вам еще по комплекту заказным письмом. Письма вы получили, так что теперь адьосамигос, я свободна!

И, радостно хлопая в ладоши, прикусывая от нетерпения нижнюю губу, я с удовольствием наблюдала за тем, как вытягиваются мужские слегка полноватые лица.

А вот не надо “ведьму” обижать, я когда злая, на все способная! Даже на увольнение с перспективой остаться без работы.

Хотя, как остаться… Я быстро себе место найду. Таких менеджеров как я еще поискать надо.

Талант к продажам проснулся во мне еще с детства. Когда девочки менялись наклейками с любимыми персонажами, трясясь над каждой как над сокровищем всей жизни, я мигом скупала все на эту тему у тех, кому эти рисованные герои были безразличны, иногда получала их даром, потом обменивала все это добро на реальные деньги. Ну, как скупала… Одному жвачкой платила, другому конфетой… Благо этого добра дома было много – тетя на конфетной фабрике работала, потом еще вечно удивлялась, откуда у меня монет столько запрятано.

Так вот – если надо продать машину – я продам. Пусть не сразу, пусть не за неделю, но продам так, что сделаю

кассу на месяц вперед. Я никогда никого не обманываю, всегда честно и открыто отвечаю на вопросы, но у меня получается вырвать из толпы людей именно того, кому та или иная вещь действительно будет нужна.

За это меня и прозвали Ведьмой. Вначале Волшебницей звали, по-доброму так улыбались, радовались, что такого работника нашли, шептали, что новичкам везет, а потом злиться начали, что я всегда в ряды лидеров выходила. Затем начались подставы от коллег, интриги, а Волшебница как-то уж больно резко стала Ведьмой.

Но я же не против! Я только За!

Вот только начальство довольно быстро привыкло к хорошему, требуя от меня большего. Зарплату повышать отказывалось, а требований прибавляло, так что…

– Серафима Андреевна! – голос директора перешел на низкий баритон. Ого, да он в бешенстве! – Ни о каком увольнении и речи быть не может! Вы с ума сошли? Да я вас по статье уволю!

– Да ради Бога! – хмыкнула я, прекрасно зная свои права, а так же одного человека в прокуратуре, как раз недавно ему документы оформляла, – я ж не против. Мне на вас когда наводочкупожарным кинуть? Или начать с прокуратуры? Кстати, а налоговая знает о черной бухгалтерии? Нет? А вот я знаю… Поэтому я ухожу в отпуск на две недели, и как вернусь на Родину-Мать, сразу освобождаюсь от этой работы и вашего отдела!

– Я повышу вам зарплату… - сдался начальник, но было поздно. Ага, вон как глазенки засверкали! Понял, что не шучу, да только решение я уже приняла.

– Не-а, - искренне качая головой, я забросила в коробку любимого плюшевого котика, - я увольняюсь, Лев Андреевич. И вы, Сергей Викторович, тоже не сможете уговорить меня остаться. Я устала, вы три года не отпускали меня на море, как только я хотела уехать, так сразу тысяча дел, сроки горят, землетрясение, цунами и прочие отговорки.

– Я пол отдела ради тебя уволил! – сорвался директор и тут же ударил кулаком по столу, - ты хоть представляешь, что будет, когда ты уйдешь?

– Я заживу наконец, - спокойно ответила я, - я заживу так, как сама того хочу. А то, что вы людей уволили – это ваша проблема, не моя. Нужно было меня ценить, а теперь поезд ушел, я хочу моря, солнца, горячих загорелых парней на фоне бассейна и коктейль в руках!

Вещей у меня было мало, я обладала прекрасным качеством собираться быстро и сжигать мосты так, что даже пепла не оставалось.

Так и в работе, так и в личной жизни.

На самом деле я давно помышляла об увольнении, но меня сподвигло сделать столь серьезный шаг одно письмо.

Простое такое, в мятом конверте. Со странной черной печатью на обороте и непонятными символами вокруг. Бумага казалась старой, тонкой. Словно мгновение и она рассыплется в моих руках. Получив столь странную посылку уже ближе к ночи, я мигом расплатилась с не менее странным посыльным – уж больно бледноват был, да глазенки какие-то красноватые… И мигом принялась читать сей шедевр.

А шедевр гласил кротко и ясно:

Поздравляем, Серафима Андреевна Светогорская, вы получили в наследство дом.