Берегись свекрови!
Шрифт:
– Гхм!
И, издав этот звук, Мариша скрылась в номере. Так, как бы ей подстраховаться? Насчет собственных атлетических способностей у Мариши были большие сомнения. Вряд ли ей удастся действовать столь же грациозно, как Леночке. Она рискует сорваться и шмякнуться вниз всей своей тяжестью. А раз так, то ей нужно… ей нужно....
Ничего подходящего в номере не оказалось. И Марише пришлось снять со своей кровати простыню и пододеяльник. Связав их вместе, она получила наконец нечто вроде веревки. Обвязавшись ею вокруг пояса и молясь в душе, чтобы в номер не явилась горничная, Мариша второй конец своего импровизированного
Леночка, стоя внизу, давала ей указания:
– Так, хорошо! Молодец. Теперь присядь на корточки… встань на колени… ляг на живот! Отлично! Теперь осторожно спускайся!
Мариша уже перевесила бо#льшую часть туловища с карниза, когда почувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Рукам не хватало упора. И Мариша полетела вниз. Она услышала испуганный возглас Леночки и успела подумать, что ей кранты! Но, против ожидания, удара о землю не последовало. Вместо этого Мариша ощутила резкий рывок и боль в области талии. А потом почувствовала, что она раскачивается взад и вперед.
– Открой глаза! – услышала она голос Леночки. – Открой!
Мариша послушалась и увидела, что она висит в двадцати сантиметрах от земли, качаясь туда и обратно, словно гигантский маятник. Мариша задергалась, пытаясь избавиться от давящего ей на живот узла, но все было бесполезно. От Маришиных усилий он только еще туже затягивался.
– Спасите! – захрипела Мариша, чувствуя, что ей реально уже не хватает дыхания. – Ленка, развяжи меня!
– Пытаюсь! Ничего не выходит. За каким фигом ты столько на себя навязала тряпок?!
– Это страховка…
– Она тебя сейчас задавит!
– Тогда режь!
– Это что, простыни? Нас накажут за порчу гостиничного имущества!
У Мариши даже в глазах потемнело – то ли от охватившей ее злости, то ли от нехватки кислорода.
– Обалдела?! – прошипела она на Леночку, плавно покачиваясь перед самым ее носом. – О чем ты только думаешь? Режь их на хрен! Потом заплатим за ущерб!
– Но чем? У меня нет ни ножа, ни ножниц!
– Сумочка! Моя сумочка! Там все есть!
К счастью, Мариша выкинула свою сумку в окно раньше, чем начала спускаться со страховкой. И сейчас ее ярко-алая сумочка, сверкая своими золотистыми заклепками, лежала на мокром снегу. Леночка хищно кинулась к ней и принялась рыться в ее отделениях.
– Вот! Нашла!
– Покажи!
Леночка с гордостью продемонстрировала Марише маленькие маникюрные ножнички.
– Ничего другого там нет?
– Нет.
– Все равно! Режь!
На то, чтобы перерезать маникюрными ножничками толстую простыню, да еще и свернутую жгутом, у Леночки ушло минут десять. За это время Мариша успела трижды проклясть этот способ спуска, а также пересчитать Игорю все его кости.
– Это он виноват! Убить его за такие выходки мало! – пыхтела она.
– И не говори! – вторила ей Леночка.
Наконец Леночке удалось справиться с простыней. Она затрещала и порвалась. И Мариша шлепнулась на землю.
– Уф! – вздохнула она свежий воздух полной грудью, вернее, полным животом. – Как хорошо!
– Вставай! Что ты разлеглась тут?
– Подожди. Дай отдышаться…
Полежав так немного, Мариша почувствовала, что все ее тело охватывает жуткий холод, идущий от ледяной земли. И поняла, что пора ей вставать.
– Еще хорошо, что я надела темные джинсы, – заметила она, оглядывая себя со всех сторон. – Вроде бы грязи почти не видно.
– Совсем не видно, – заверила ее Леночка, осторожно счищая с Мариши прилипшие к ткани веточки и прочий мусор. – Выглядишь замечательно.
– Спасибо тебе.
И, подхватив свою сумочку, Мариша сунула туда спасшие ее ножнички и скомандовала:
– Ну, пошли!
От Игната – мастера по соломенным фигуркам – подруги узнали, что пару лет тому назад Олег вернулся в Клин. Но поселился он не у сестры, а у какой-то женщины.
– Разведенка. Детей нет. Сама еще очень даже ничего, и дом отдельный. Да еще и из себя, как я сказал, ничего себе! Конечно, Олег не мог упустить такой вариант.
К тому же сожительница Олега работала в больничной столовой. И тащила оттуда все, что не успевали съесть пациенты – или что им попросту не давали съесть жадные повара. Так что проблем с закуской у этой парочки не было никаких. И все свободные финансы они пускали на спиртное.
– Олег сильно опустился в последнее время. Трудиться он не желал, объясняя это тем, что ему, матерому авторитету, работать не позволено «по понятиям». А на самом деле его просто никуда не брали. Да и не хотел он работать, не привык. Брал взаймы, пока ему давали. Он в нашем городе всем был должен. Долги он не возвращал, заявлял, что человека, живущего «по понятиям», должен содержать общак. Но времена сейчас такие, что его бред о воровских законах и «понятиях» никто не хотел больше слушать. И вскоре ему совсем перестали верить в долг, – рассказал подружкам Игнат.
– Как же он жил?
– Ну, время от времени деньги у него, наверное, все-таки появлялись. Иначе Марго давно выгнала бы его вон. Она хоть и скучала без мужика, но посадить себе на шею нахлебника вряд ли бы согласилась!
И вот теперь подруги стояли у дома этой самой Марго и надеялись, что женщина просветит их на предмет того, откуда у ее нигде не работающего любовника временами появлялись свободные деньги.
Девушкам повезло. Марго оказалась дома. На вид ей было лет пятьдесят, но тетка явно тщательно следила за собой. И даже сейчас, находясь в трауре по погибшему сожителю, она не забыла ярко накраситься. Голубые тени лежали на ее веках жирными пластами. Тушь цеплялась за ресницы густыми комками. Губы были нарисованы ярко-розовой помадой, которая этой пышной брюнетке совсем не шла. Одним словом, вкус у Марго был удручающий. Но чего ожидать от женщины, которая согласилась связать свою жизнь с нигде не работающим уголовником?
Зато характер у Марго оказался не вредный. И баба она была явно не злая. Она сразу же согласилась поговорить о своем погибшем возлюбленном.
– Заходьте в хату, – гостеприимно сказала она девушкам. – Чего на морозе-то кости студить?
Девушки вошли и увидели примерно то, что и ожидали. Мебель была не новая, купленная явно еще в восьмидесятых годах. Полы повсюду были застелены красными узорчатыми коврами. Другие ковры висели на стенах. Букеты из искусственных цветов стояли в хрустальных вазах. А в горке горделиво сверкал позолотой сервиз «Мадонна» – гордость и предел мечтаний всех советских хозяек.