Береговая операция
Шрифт:
— Чуть попозже посмотрю, а сейчас тащи свой пинцет.
Чингизов осторожно прихватывал пинцетом листки за уголочек, перевертывал страничку за страничкой, просматривал каждую из них в лупу. В папке оставалось всего несколько страниц. На 26-й странице Чингизов остановился и стал осматривать ее особенно тщательна. В это время в передней раздался звонок. Азимов вышел открывать, и до Чингизова донесся знакомый голос Адили Пашаевны.
— Здравствуйте, вы товарищ Азимов? Я эксперт. Меня прислал капитан Рустамов из уголовного розыска.
— Пожалуйста.
Октай подошел к дверям. Через плечо Азимова он сделал предупреждающий жест Адиле.
— Это эксперт, от Рустамова, — пояснил Октаю Азимов.
— Очень приятно познакомиться. Майор Чингизов. Вас, видимо, заинтересует пока обстановка в передней, а мы пройдем в комнату и не будем вам мешать, а потом у меня к вам будет небольшая просьба.
Они вернулись, в комнату, но Октай, будто что-то вспомнив, сказал: «одну минуту» и прошел в переднюю.
— Под креслом странные следы пыли, сфотографируйте их, и какое-то влажное пятнышко, — возьмите на химический анализ.
Адиля понимающе кивнула головой. Чингизов вернулся в комнату.
— Скажи, Салим, кроме тебя, кто-нибудь трогал эти странички?
— Нет, никто.
— Отлично, — задумавшись, проговорил Чингизов и, осторожно отложив пинцетом в сторону 26-ю страничку, продолжал осматривать остальные листки. Последняя страничка также привлекла его внимание и была отложена в сторону.
— Разрешите? — послышался голос эксперта.
— Да, да, пожалуйста, — ответил Азимов. — Я думаю: не заинтересуют ли эксперта вот эти следы? — и Чингизов указал на отложенные страницы.
Эксперт положила странички на середину стола, пододвинула поближе настольную лампу и вытащила из своего чемоданчика небольшой прибор, напоминающий по форме детский учебный микроскоп. Внимательно рассмотрев странички, она сказала:
— Дактилоскопически интереса не представляют… По-моему, к этим страничкам прикасалась чуть вспотевшая рука в летней женской перчатке. Перчатки, по-моему, не капроновые, а нитяные, желтые, окрашены домашним или кустарным способом.
— Поразительно! — воскликнул Азимов. — Как вы все это узнали?
Она посмотрела на Чингизова, и тот кивнул головой, — объясните, мол.
— Вот посмотрите внимательно!
Азимов с любопытством склонился к микроскопу.
— Да, здесь, действительно, какая-то крупная сетчатка и, по-моему, чуть желтая. У вас чудесный микроскоп. Но все остальное? Почему нитяные, а не капроновые? Почему окрашены домашним способом?
— Ну, на этот вопрос вам смогла бы ответить любая женщина. В этом сезоне к нам в Советабад капроновых перчаток вообще не завозили, они изредка бывают у перекупщиков. Нитяные перчатки в магазины завозились только белого цвета, а летние перчатки принято окрашивать под цвет обуви и сумочки.
— Вот уж, действительно, все, что гениально, то просто, — расхохотался Азимов.
— А теперь разрешите, — сказала эксперт, — я все-таки сфотографирую уголки этих страничек. Перекрыв странички белым листком бумаги и оставив только ту часть, где были обнаружены следы, она извлекла из чемоданчика портативный аппарат с «блицем», сфотографировала, аккуратно уложила аппарат и микроскоп в чемоданчик, распрощалась и ушла.
— Ты думаешь, кто-нибудь пытался прочесть мою работу? — взволнованно спросил Азимов.
— Прочесть — не знаю, — ответил Чингизов, — но во всяком случае она трогала эти страницы.
— Кто она?
— Та, которая взяла у тебя из ящика полторы тысячи рублей.
— Почему ты думаешь, что это была женщина? Разве нитяных перчаток не мог надеть мужчина? Я, правда плохо разбираюсь в воровской профессии, но как раз сегодня Рустамов объяснил мне, что для того, чтобы не оставлять отпечатков пальцев на предмете, к которому прикасаются, надевают перчатки.
— И все-таки это была она, — сказал Чингизов, — если только у тебя нет домработницы или ты сам не принимал в своем кабинете какую-нибудь посетительницу, которая носит 39-й номер обуви, обладает гвардейским ростом, увлекается балетом и легкой атлетикой.
— Ну, Октай ты перещеголял самого Рустамова! До него мне еще не приходилось слышать, чтобы так интересно фантазировали.
— Возможно, возможно, — улыбнулся Чингизов. — Кстати, ответь мне на один вопрос: не оторвался ли ремешок от сандалий у кого-нибудь из ваших домашних?
— От каких сандалий? — совершенно оторопел Азимов.
— Желтых, пошитых кустарным способом. Вот этот ремешок, — Чингизов вынул из кармана завернутый в бумажку обрывок кожаного ремешка и показал его Салиму.
— Нет, у нас никто не носит сандалий. Вагифке Зарифа где-то купила две пары чудных белых туфелек. Одну он успел стоптать за две недели, ты же знаешь, какой это непоседа.
При упоминании о сыне полное лицо Азимова расплылось в довольной улыбке.
— Значит, у тебя в квартире побывали двое: женщина — в твоей комнате, а мужчина — в передней. Но, впрочем, к черту, хватит о ворах. Их найдут, и все будет в порядке.
Друзья посидели еще минут двадцать на диване, а потом Октай стал прощаться и, уходя, предупредил:
— А вещи Рустамов все-таки найдет. Он, надо полагать, заявится к тебе с собакой-ищейкой.
— Просто роман какой-то! — воскликнул Азимов.
— Ну, роман не роман, а пострадал ты все-таки тысячи на четыре с половиной, а деньги тебе не на улице достались.
— Нет, конечно. И главное, Зарифа будет очень огорчена: она свое пальто надевала всего раза два и, потом, ты не представляешь себе, как она нервничала, когда меня приходилось вытаскивать на примерку.
— Отчетливо представляю. Единственное место, куда тебя не надо вытаскивать, это стадион. Не будь этого, мы бы с тобой, наверно, не виделись годами.