Беременна от двоих
Шрифт:
Впрочем, загадка раскрылась почти сразу же: когда Максим учился на предыдущем курсе, он уговорил Щуку поставить ему сто баллов на экзамене. Только не использовал деньги – Олимпиада Иннокентьевна взяток не берет, а включил всё своё мастерство обольщения. И да, ему удалось влюбить в себя эту пожилую некрасивую тётку. Воспылав к нему страстью, та с удовольствием сделала его отличником по своему предмету. Максим же с той поры продолжал её удачно водить за нос, не приближая к себе, чтобы не пришлось с ней трахаться, но и не отдаляя. Так… романтическая влюбленность.
Вот и теперь, идя на поводу своего чувственного друга, Олимпиада Иннокентьевна решила
Всё шло к тому, что я не сдам у неё экзамен. Потому что как его сдавать, если тебя даже не допускают? Я пожаловалась в деканат, но там мне ответили: Олимпиада Иннокентьевна – очень уважаемый в нашем университете человек, её мнению мы доверяем, вашему – нет. Потому… делайте, что хотите. Даже посоветовали документы забрать и перевестись куда-нибудь. Но куда же я подамся, если у меня от той свадьбы осталось не так уж много? Да и то – были они отложены на «черный день», который стал неумолимо приближаться.
Самое интересное во всей этой ситуации было то, что Максим не старался со мной увидеться. Поговорить, обругать или даже побить, наконец, как это сделал бы любой другой оскорбленный парень на его месте. Нет, он решил подло действовать, не прибегая к прямым контактам. Исподтишка, и выглядело всё это весьма мерзко. Ну, а чего ещё оставалось ожидать от человека, который так поступал с молоденькими девчонками? В том числе со мной.
Сессия приближалась, и я уже не знала, как мне поступить. Подумывала о том, чтобы вообще бросить университет, найти работу в каком-нибудь кафе официанткой и работать, только чтобы хватило на съем маленькой комнаты где-нибудь на окраине. Было горько и обидно, хотя понимала: Максим нанес удар в очень чувствительное для меня место, поскольку сама же ему сказала однажды – «учеба для меня теперь это всё». Никогда не будьте искренни с людьми, в которых даже уверены на сто процентов. Наверное, такой вывод мне теперь следовало бы сделать.
Но ситуация неожиданно изменилась для меня кардинальным образом. Причем случилось это в один день, когда я пришла в университет, и меня позвали в деканат. Там была сама декан Людмила Юрьевна, и в её кабинете неожиданно оказалась причина моих страданий Олимпиада Иннокентьевна. Увидев меня, обе дамы… стали улыбаться. Но не ёрничать, а по-доброму. Я опешила и замерла у двери, не решаясь сделать даже шаг. Насколько мне рассказывали, Щука и декан были давними подругами, учились вместе в этом же вузе много лет назад в одной группе.
– Ну что же вы, Женечка, проходите, вы вас очень ждем, – сказала Людмила Юрьевна.
Стою и думаю: «С чего бы это они обе, старые грымзы, вдруг стали ко мне такие добренькие?» Но деваться некуда. Может, это и ласковое приглашение в пасть к акулам, придется повиноваться, я ведь не хочу покинуть стены этого милого учреждения, в котором мне, несмотря на незримое присутствие Максима и наличие такой вот Щуки среди преподов, всё равно нравится.
– Евгения, мы вас пригласили с Олимпиадой Иннокентьевной, чтобы сказать: вы допущены к экзамену по предмету «История права». Моя коллега, – сказала Людмила Юрьевна, – внимательно ещё раз ознакомилась со своими документами и поняла, что в них вкралась досадная ошибка. Вы действительно посещали её
Да что с ними обеими такое, а? Я смотрела то на одну, то на другую, но они кисленько улыбались, да не говорили об истинной причине столь резкой перемены в своем поведении. То отчислять собирались, а то вдруг будьте любезны. Молча выслушала тираду декана. Щука не разомкнула своих тонких морщинистых губ, настолько плотно сжатых, что даже помады не было заметно.
– Я… могу идти?
– Да, Евгения, конечно, идите. Готовьтесь.
– До свидания.
– Всего хорошего.
Я вылетела из деканата в полном изумлении, но при этом чувствуя себя совершенно счастливым человеком. Мне хотелось нестись по коридору вприпрыжку, кричать и веселиться так, словно сессия была уже позади. Одна лишь мысль колотилась в голове серебряным молоточком: почему Щука передумала?! Что на неё повлияло настолько сильно, раз она даже просьбу своего любимчика решила не исполнять?!
Примчалась в комнату и, оказавшись внутри, бросилась я на шею к Лидке и давай её обнимать и тискать.
– Меня допустили к экзамену у Щуки, представляешь?! Это чудо какое-то!
– Да пусти ты, бешеная, – улыбнулась Лида, снимая с меня свои руки. – Придушишь. Нет в том ничего удивительного. Мне спасибо скажи.
– Тебе?!
– Ну да, мне, – Лида спокойно уселась на стул, положила ногу на ногу и посмотрела на меня с шутливым превосходством. – Да-с, юная леди. Можете мне в ножки кланяться. Это я спасла вашу тощую попенцию от отчисления.
– Ну-ка, рассказывай, – уселась я на кровать и обратилась во внимание.
– Да особенно-то и нечего. Пришла к декану, к Людмиле Юрьевне вашей, представилась твоей подругой, да и положила перед ней смартфон с веселым видео.
– Тем самым?!
– Ага, – кивнула соседка. – Включила и показала. Та ка-а-к рот раскроет, да ка-а-к схватится руками за рот! – У Лидки глаза сияют, как светодиоды.
– За рот? Зачем?
И тут моя соседка не выдержала и рассмеялась.
– Прикинь, эту вашу деканшу вырвало прямо в ведро с бумагами! Так видео на неё повлияло!
Мы обе стали хохотать. Я живо представила себе эту картину, как солидная, раскормленная деликатесами Людмила Юрьевна перевешивается через подлокотник своего большого кожаного кресла и извергает из себя обед. Или завтрак, уж не знаю, что там в ней было.
– А дальше, дальше что?
– Ну, вытерла она рот, сто раз извинилась за свой поступок, хотя подумаешь, стошнило. С кем не бывает, – хмыкнула Лидка. – А потом говорит: «Зачем вы мне это показали? Это отвратительно!» «Затем, – говорю, – что ваша Олимпиада Иннокентьевна неровно дышит к этому, который там раскорячился на мебели, – киваю на смартфон, и у деканши опять рвотный рефлекс. Правда, сдержалась. – И это он уговорил вашу коллегу не допускать мою подругу Евгению Журавлёву к экзамену!»
– И что она?
– Сказала «я непременно во всем разберусь». Вот, как видишь, не обманула.
– Ну ты Лида… вообще… Герой! Была б у меня золотая звезда, вручила бы в торжественной обстановке! – Говорю я.
– Ага, в Георгиевском зале московского кремля, – шутит соседка. – Как там у Твардовского? «Нет, ребята. Что там орден. Не загадывая вдаль, Я ж сказал, что я не гордый, Я согласен на медаль».
– Грамотейка, – шучу в ответ. – Золотая звезда Героя – это и есть медаль.
– Да? И хорошо, – улыбается Лида. – Ну, ты довольная?