Беременна от мажора
Шрифт:
— В мире все большую актуальность приобретает сбалансированное потребление минеральных удобрений в сельском хозяйстве, — расправив плечи, вещает Владимир Иванович, я тут же перевожу вслед за ним, — то есть с минимальными потерями и наименьшим вредом для окружающей среды. Вам лучше поторопиться, потому что международная ассоциация производителей удобрений уже занялась оценкой рынка наших специализированных продуктов. В Британии опять же наблюдается повышенный интерес именно к нашим продуктам, в том числе к водорастворимым.
Не к месту рядом со мной вздрагивает, оживая, телефон. На светящемся экране появляется имя «Игорь», после чего он сразу тухнет.
Кинув быстрый взгляд на часы, я понимаю, что если не перезвоню сейчас, то минут через десять у него начнется плановая операция.
Извинившись, я выхожу в коридор и набираю его. Машка бы сейчас сказала, что я веду себя неправильно, так как по сути оправдываю его безалаберность, а еще подсознательно ставлю его работу выше своей. Ведь он спасает людей, а я всего лишь перевожу тексты про удобрения.
— Иванка, привет, — его голос звучит весело и взволнованно.
По всему видно, что он в восторге и воодушевлен чем-то грандиозным, связанным с офтальмологией. Про то, что делать прозвон неприлично, он даже не задумывается. Для меня это немного дико. У нас дома за все коммунальные платежи отвечал отец. Мы с мамой понятия не имели, где снимаются те самые показания, которые папа в последнее время старательно вносил в компьютер, оплачивая все онлайн. Позже, когда я стала жить с Машей, эту обязанность взяла на себя подруга. Я зарабатывала деньги, а она была и няней, и домработницей в одном лице. Она не раз говорила, что ошиблась с выбором профессии. Думала, что хочет переводить, любит языки, а теперь поняла, что ей больше нравится нянчиться с Васькой, играть с ним в разные развивающие игры. В общем, задумываться о чужом мобильнике — последнее, что мне сейчас нужно, учитывая необходимость покупки осенней обуви для Василька.
Услышав довольный голос Игоря, я стараюсь контролировать токсичное чувство, буйный цветом расцветающее внутри. Мне почему-то кажется, что если я выйду замуж за Игоря, то платить за квартиру буду сама, он о такой мелочи и не вспомнит. Раздражение накатывает с новой силой. Но я снова убеждаю себя: Игорь хороший, он добрый, он любит Ваську и играет с ним в любое свободное время. Когда он приходит к нам домой, всегда уделяет мальчику много внимания. Где еще я найду такого же хорошего отчима для малыша? Разве правильно раздражаться на него из-за каких-то ста рублей, которые он забывает класть на телефон?
— Что ты хотел? — стараюсь говорить как можно мягче. — Мы с Каруговым ведем важные переговоры, и я немного занята.
— Оу, прости. Дело в том, что через пятнадцать минут у меня начнется пластика перегибов конъюнктивы. Это пластика век, ну то есть удаление лишней кожи, и я не смогу сегодня забрать тебя после работы. Потому что вечером босс решил устроить совещание, так как утром вечно все заняты. Блин, Иванка, я потом тебе фоточки покажу, там такая патология — пальчики оближешь!
— Хорошо, мне пора, Игорь.
Мне
— Я буду скучать, жаль, что сегодня не встретимся.
— Я тоже, — отвечаю, испытывая неуместное облегчение.
Так как вечер с Игорем отменяется, я смогу перебрать кое-какие вещи в шкафу и порыться в интернете в поисках добротных кожаных ботиночек. Возможно, найду что-нибудь по скидке. Ноги — это самое главное. Если ноги у сыночка будут мерзнуть, сразу же потекут сопли.
В конце рабочего дня я чувствую себя уставшей и морально вымотанной, будто бы высосанной. По стеклам громко тарабанит дождь. Коллеги медленно расходятся, и я открываю приложение такси. Обычно я этого не делаю, потому что у меня есть проездной билет и разъезжать на такси — лишняя трата денег. Но на мне туфли-лодочки и совсем тонкая блузка, зонт я сегодня оставила дома и если промокну, то обязательно простужусь. А это лишние заботы, лекарства и деньги на лечение. Больничный я позволить себе не могу вовсе.
Из-за большого количества вызовов и часа пик цена на такси возрастает втрое. Плюс приложение никак не может найти для меня свободную машину. Время очень неудачное. Сейчас все хотят добраться домой. Я накидываю пиджак и спускаюсь вниз. Льет как из ведра. Небо полностью затянуто тучами, нет даже намека на просвет. Сослуживцы отодвигают меня в сторону, прощаясь, а я грустно смотрю в экран телефона, где по-прежнему крутятся песочные часики с надписью: «мы ищем для вас подходящую машину».
К крыльцу нашей конторы медленно, так, чтобы не облить из лужи, подъезжает белоснежный внедорожник. Кажется, это «лексус» какой-то суперпоследней модели, хотя я в этом не особо разбираюсь. Водительская дверь распахивается. Глухое волнение охватывает все тело. В ушах тарабанит бешеный пульс. Из машины уверенно выходит Дима. Сейчас он без пиджака, в тонкой белой рубашке, так ему идет больше. Он распахивает над головой большой черный зонт и движется ко мне.
Он смотрит прямо на меня, и я смотрю прямо на него, но не потому, что мне так хочется. Просто несколько секунд я не могу с собой справиться.
Он просто идет ко мне, а я зачем-то считаю его шаги. Один, второй, третий. Расстояние сокращается. Мне очень нужно научиться с этим жить. Группироваться перед его появлением, как перед падением. Потому что сейчас, когда Дима подошел совсем близко и держит над моей головой зонтик, защищая от проливного дождя, рефлексы временно отказывают. Я погружаюсь в аромат его дорогой туалетной воды, и инстинкт самосохранения, как и чувство опасности, куда-то улетучивается.
Он возвышается надо мной. А я, замерев, разглядываю его острый кадык и ямочку на подбородке.
И время вдруг замедляется, потому что два карих омута глаз внимательно изучают мои лицо, подбородок и шею, спускаются ниже. Туда, где расстегнут пиджак и, оказывается, уже успела намокнуть блузка. От его взгляда меня кидает в жар.
Я настолько увлечена его внезапным появлением, что не замечаю, когда он молча поднимает свободную от зонта руку, кладет на мой затылок, запуская ладонь в волосы, подтягивает к себе. Его пальцы на моей коже сжимаются. Несмотря на дождь и поднявшийся ветер, меня обдает нестерпимым жаром. Дима смотрит на мой рот… И вот только тогда до меня доходит: что, черт возьми, я делаю?!