Беременна в расплату

Лаванда Марго

— Извините меня за резкость. Я не должна была так говорить с вами…

— Ничего, моя хорошая, я не обидчивая. Вижу, что тебе непросто. Да и правда, ты совсем недавно замужем, ну какие дети? Я тоже, ляпнула не подумав.

Морщусь, вспоминая нашу единственную ночь с Давидом. Как было больно, страшно. Он не был грубым. Меня на какие-то мгновения даже наоборот, захватило будто в водоворот происходящее. Давид привлекателен, странно было бы совсем не реагировать на это.

Мне были приятны его поцелуи. Я даже ревновала его к Камилле.

И даже сейчас. Самое невыносимое,

что даже сейчас, узнав какой он подонок…

Меня влечет к нему.

***

Дома нас встречает Карина, заботливо обнимает меня, говорит, что уже вызвала доктора, как только Фатима позвонила ей и рассказала, что мне нехорошо, и что мы едем домой. Потом появился приятный седовласый мужчина, осмотрел меня, назначил анализы. Подружки уложили меня в постель, были очень заботливы. Я уверила их, что ничего не хочу, только спать. Тогда оставили меня одну, ушли общаться вниз, в гостиную.

Не знаю во сколько приехал Байратов. Открыв глаза, я только поняла, что уже утро, Давид, одетый в костюм, но уже другой, не вечерний, сидел на моей постели. Положил ладонь на мой лоб, она казалась очень прохладной. Это было так приятно…

— Как ты себя чувствуешь?

Вместо ответа я закрыла глаза и провалилась в сон. Сил оттолкнуть его руку не было.

***

Я провела в постели пять дней. Очень сильная слабость, температура, постоянно хотелось спать. Было очень неловко перед Кристиной. Она приехала в гости, а я… Думала мы будем все время гулять по городу, отлично проведем время. Вместо этого получилось, что бросила подругу одну.

Как оказалось, Кристина ничуть не скучала. Каждый день она встречалась с молодым человеком, с которым познакомилась на вечере в мэрии.

— Кажется, я влюбилась, — признается мне смущенно за день до своего отъезда. — Игорь собирается переехать ко мне поближе. Уже ищет перевод. Он занимается ай-ти технологиями, так что ему по сути везде легко устроиться Я так счастлива, Есень! Ты мой ангел-хранитель! Благодаря тебе я нашла свою половинку.

Подруга на самом деле выглядит очень счастливой, не могу не порадоваться за нее. Хоть кто-то радуется в этой жизни. Это замечательно.

— Прекрасно, — улыбаюсь искренне. — Я очень переживала, что испортила твой отпуск.

— Да ну тебя! Даже если бы не Игорь, ты ведь не виновата, что заболела. Кстати, раз тебе лучше, когда в больницу поедешь? Надо же анализы сдать, узнать, что за вирус такой приключился.

— У меня просто слабость, акклиматизация. Резко похолодало, а я в платье вышла на улицу. Очень глупо. Сейчас уже все в порядке, не думаю что есть смысл ехать в больницу.

Терпеть не могу больницы, поликлиники. Ужасно в них себя чувствую. Я ведь поправилась, так зачем лишний раз посещать рассадник вирусов и микробов?

Давид тоже каждый день напоминает про обследование. Да и Карина не отстает. Похоже мне все-таки придется сдать хоть какие-то анализы.

**

Подходит день отъезда Кристины. Я уже вполне бодрая, как раз вчера добралась до больницы, сдала кровь. Только чтобы от меня отвязались. Смотрю на чемодан подруги и сердце сжимается. Как я по родным местам соскучилась, по отцу. Созваниваемся

крайне редко и это тяжелые разговоры ни о чем. Чаще берет трубку мачеха, которая совсем не любезна со мной. Что не добавляет настроения. Надеюсь, скоро папа решит свои дела и моя миссия «жены» закончится.

***

Все эти дни я почти не видела Давида, и когда вечером, после того как я проводила Крис он заходит в мою комнату, встречаю его удивленным взглядом.

— Как ты себя чувствуешь? — оглядывает меня внимательно.

— Прекрасно, — передергиваю плечами. Он нервирует меня одним своим присутствием.

— Хорошо, я рад. Поужинаешь со мной завтра?

— С чего вдруг?

— Ты моя жена, если не забыла.

— Если это необходимо, и я не могу отказаться… — вздыхаю.

Меня тяготит этот разговор. Давид находится слишком близко. Это подавляет и одновременно тревожит. Отворачиваюсь, подхожу к зеркалу, продолжаю расчесывать волосы. Байратов подходит ближе, останавливается почти вплотную, позади меня и волоски на всем теле встают дыбом. Чувствую, что он внимательно смотрит на меня. Встречаюсь в зеркале с ним взглядом, вспыхиваю, щеки начинают гореть. Выражение лица Байратова нечитаемое. Сжимаю веки. Нестерпимо хочется исчезнуть отсюда.

— Ты снова ведешь себя как в первые дни нашего знакомства, — произносит хрипло. — Может быть объяснишь, что с тобой случилось? Подружка наговорила чего-то?

— Что за бред? Откуда такие вопросы? — хмурюсь. — Между нами никогда не было потепления. Тебе показалось.

Да, мне безумно хочется бросить ему в лицо правду. О том что слышала, как он отрекся от своего ребенка. Каким жестоким был. Он не хочет ребенка Камиллы. Он выбрал меня. Как инкубатор, не спросив моего мнения. Байратов не знает, что и об этом мне известно.

— Я все равно узнаю в чем причина, Есения. Ты моя жена и я хочу знать о тебе все.

— Я тебе не жена! — вырывается у меня. — Не жена, понял? У нас с тобой никогда не будет все по-настоящему! Не жди, что стану рожать для тебя, это бред, извращение! Даже подумать о таком противно!

— Ясно, — усмехается, но по недоброму, в глазах полыхает нечто дикое, опасное. — Иногда подслушивать очень вредно, девочка. Понятно, что тебя сильно впечатлила моя беседа с твоим папашей. Зря. Это было только для того чтобы задеть его чувства. Сказал, что в голову пришло. На самом деле и не думал о таком. Ты серьезно из-за этого так сильно шарахалась от меня?

Бледнею. Слышать, что те слова были ложью почему-то вместо облегчения, приносит боль. Сама не могу разобраться в своих чувствах.

— У меня никогда не будет наследника, Есения.

Говорит это равнодушно, буднично. С холодным цинизмом. И снова меня прошивает боль. Ощущение жуткой пустоты и одиночества.

— Почему? — шепчу одними губами. — Как ты можешь говорить с уверенностью?

Почему он такой жестокий? У него уже есть ребенок. Но Давид не хочет о нем знать.

— В тюрьме произошло кое-что. Причем по инициативе твоего отца. Ему очень хотелось уничтожить все следы своих преступлений. И он подписал мне смертный приговор. Но я выжил, хоть и с трудом.