Беременная для альфы
Шрифт:
Нет, смерть была куда более приятной. После того как Егор позвал меня, выдернув из оков того странного помутнения, когда я превращалась в ветерок и отдыхала на ветвях векового дерева, я ненадолго пришла в себя. А потом снова отключилась. И мир людей, а вместе с ними и нимф, сатиров, оборотней и прочих рас исчез. Осталась только природа, ласковый ветер, большие руки-ветви дерева и шелестящие зеленые листья. Среди них было так спокойно и безопасно и мне, и моему нерожденному ребенку. Но мне не дали наслаждаться покоем и безопасностью, а нагло выдернули куда-то вверх.
— Лизка-а-а! — На меня налетел вихрь со знакомым голосом и очень знакомо сгреб меня в охапку. Удушить меня Милке помешал врач, который строго окликнул ее. А потом послышался еще один голос. Егор! Он был здесь! И я потянулась к нему всей душой.
Проморгавшись, огляделась. Я лежала в палате. Со всех сторон ко мне тянулись какие-то проводки датчиков. Противно поблескивала трубка капельницы. У двери дорогой палаты на одного человека стоял врач, а возле кровати сидел Егор и смотрел на меня со сложной смесью чувств. Но толком рассмотреть выражение его глаз было трудно, потому что Милка мельтешила перед глазами.
— Осторожнее, — сказал врач. — Елизавета, как вы себя чувствуете.
Хреново. Как же еще?
— Нормально, — осторожно сказала я. — Что случилось?
— Вы только что вышли из транса нимф. У вас сложная беременность, а вы не встали на учет и принимали афродизиаки без разрешения врача. После очередного осложнения ваш организм защищал потомство таким образом. Елизавета, если в будущем вы решите снова рожать от оборотня, — в голосе медика появились неодобрительные нотки, — учтите, что это опасно и что беременность должен постоянно наблюдать опытный врач. И никаких сомнительных препаратов! Нам и так повезло, что ребенок теперь в полной безопасности благодаря крови отца.
Что? Что он говорит? Отец! Боги, он говорит это при Егоре, значит, Егор все знает? Как же теперь я буду смотреть ему в глаза?!
В моих глазах тем временем потемнело. Нет, этого не может быть! Как он узнал? Почему?! Кто ему рассказал и почему меня перед этим не спросили?! Нет, понятно, почему, но всё же!
На глаза невесть почему начали наворачиваются слёзы. Выходит, он уже знает. Знает и то, что это — результат той ночи, когда у меня был гон. А что, если он подумает, что я сделала это специально? Просто чтобы получить от него денег на содержание. Егор — видный оборотень и я сомневаюсь, что у него таких ситуаций не было. Ну, что же, как ни крути, а рано или поздно это должно было произойти. Но как же… Как же я сейчас буду с ним объясняться, как мне сделать так, чтобы он не чувствовал в себе вину или обязаловку? О, нет, это будет сложно пережить.
— В ближайшие несколько дней даже и не думайте о возвращении домой! Мы проведем комплексное обследование, чтобы точно знать что с вами происходит! — врач не унимался и говорил так, словно бы я махнула рукой на своё здоровье и здоровье малыша. Да, что же, с обследованием я затянула, но это с непривычки. Слишком много проблем и нежелание ходить в больницу чаще, чем на медосмотр. Но теперь придётся перебороть себя, ведь на кону здоровье крохи.
Эх, Лизка, какой же дурой ты была. Говорила себе о том, что заботишься о ребенке, но не замечала очевидного; купалась в проблемах, иногда забывала о том, что внутри бьётся крохотное сердечко, для которого я должна сделать всё возможное, только бы у него было всё лучшее. Он ведь мой, любимый, лучший, малыш, за которым с этого дня я буду приглядывать намного лучше.
— Лизка, ну как тебя угораздило-то? — когда врач закончил с нотациями, ко мне подбежала Милка. — Это же транс! Почти никто из нимф так не делает! Это опасно!
— Я знаю, но меня как-то резко скрутило, я сама не знаю, что это было… — пыталась оправдаться, хотя сама теперь понимала, что это было не очень умно.
— Да ты хоть понимаешь, что происходило?! — у Милы на глазах появились слёзы. — Дура ты, Лизка! Хорошо хоть хватило ума мне рассказать кто отец! Если бы не это, кто его знает, что случилось бы и с тобой, и с ребенком! Да ты чуть его жизнь не погубила своим молчанием! Ты хоть понимаешь, что это как аборт сделать? Убийство невинной души!
Милка уже натурально рыдала, а я просто не могла игнорировать её слова. Да, это правда. Нужно было сказать, чем быстрее — тем лучше. Не ради меня, а ради ребенка.
— Как так можно было? На себя наплевать, так хоть ребёнку дай жить! Ты идиотка, понимаешь?!
— Согласна, — сжала губы от такого неприятного факта и погубила голову. Не хотелось смотреть на Егора, потому что я видела: если Милка просто говорит, то он и убить может за такое. На его руках уже начала появляться шерсть, глаза сверкнули, зоркий взгляд испепелял меня только за одно — за то, что вовремя не сказала правду.
— Мила, оставь нас наедине, — процедил он. Если бы я не знала, что он не тронет меня, то капитулировала бы в окно. — Пожалуйста.
Для Милки это был более чем аргумент, поэтому, ещё раз смерив меня взглядом полным ненависти, она захлопнула дверь.
Смотреть на Егора было очень стыдно. До дрожи и мокрых трусиков. во всем смыслах! Понимаю, он от меня натерпелся столько, что кошмар, я не права, дура и прочее. Короче, Милка полностью права и имеет права называть меня любыми словами. Но я понятия не имею, что мне говорить Егору!
— Лиза, — мрачный тон и такой же хмурый взгляд не предвещали ничего хорошего.
— Егор! — перебила его, приподнимаясь на больничной койке, чтобы быть повыше. — Выслушай меня, пожалуйста!
— И что же ты мне расскажешь? — прорычал он. — Что-то, чего я еще не знаю?
Упс. Такого точно нет. Хотя, могу предположить, что любые мои объяснения он сейчас воспримет в штыки. Но я должна! Пусть не ради себя и своих желаний. но ради малыша!
— Прости, что я не сказала, — опустила глаза, боясь смотреть в звериный взгляд и ловить его оскал.
— Прости? Лиза, ты хоть понимаешь, что натворила? Опустим, что ты чуть было не угробила себя и нашего ребенка, но ты хотела лишить меня возможности видеть, как растет мой сын!
— Или дочь, — вякнула зря.
— Или дочь, — рыкнул оборотень так, что можно было подумать, будто он уже обратился, пока я не видела. — Неважно! Ты понимаешь, что это эгоистично?
— А ты, — я сглотнула горький ком в горле и вспомнила все то, ради чего молчала. — Ты понимаешь, что ты говоришь только о себе и ребенке? А как же я? Ты был бы со мной только ради ребенка? Или стал бы приходящим папой, которого лучше бы совсем не было?