Беременная от моего друга
Шрифт:
— Что сказали в больнице? — спрашивает мама, встречая меня на пороге квартиры с малышкой на руках.
— Ничего не вышло, мама, — отвечаю ей.
Снимаю с себя верхнюю одежду, ботинки, прохожу в ванную и мою руки. Сейчас грядёт большой скандал, но я как-нибудь его переживу. Постараюсь противостоять.
— Нет, ну надо же! Я же просила Сергея Борисовича, чтобы он посодействовал, а тут вдруг не вышло, — возмущается мама. — Сейчас я ему
Родительница протягивает мне сонную малышку и тянется к телефону. Она любит и умеет затевать скандалы, я убедилась в этом на личном опыте.
— Не надо никому звонить, мам, — выхожу из ванной, принимаю на руки Викулю.
— Как это не надо? Это старый папин знакомый и он обещал помочь тебе с трудоустройством.
— Это я не захотела туда устраиваться, — говорю наконец правду.
— То есть как это? Но я же старалась, Альбина…
— Извини, мам. Я не хочу работать больше в Москве.
— Аля, что ты сейчас говоришь такое? — она берется за сердце и опускается в кресло.
Мне приходится поделиться с ней тем, что меня гложет. Со своей неуверенностью, которая с годами переросла в хроническую, с недоверием, которое я испытывала к любимому человеку. Она внимательно слушает и не перебивает меня. В какой-то момент, я понимаю, что так хочу услышать от неё одобрение, поэтому продолжаю и продолжаю говорить, пока мой поток слов не иссякает.
— Ты хочешь полететь к Громову? — выражение её лица при упоминании имени Ильи становится таким, будто она съела кислый лимон.
— Хочу, — опускаю глаза в пол. — Я люблю его, мам.
— Нет, — мама поджимает губы в тонкую линию и поднимается с места. — Этого не будет, Альбина. От меня поддержки в этом вопросе ты не дождешься. Более того, если ты вернешься к нему, считай, что матери у тебя больше нет.
Она уходит, театрально хлопнув за собой дверью. Так, словно до этого я разговаривала в пустоту. Меня ничего не держит в Москве, кроме квартиры и старенькой матери. Много это или мало, я не пойму. Но я так устала просыпаться с давящим чувством пустосты внутри и сожалением о том, что важное — я упустила.
На автомате кормлю малышку и укладываю её спать. Вернувшись на кухню, завариваю себе чашку крепкого чая и выглядываю в окно за которым уже началась весна.
В последнее время я буквально не выпускаю телефон из рук. Поэтому сейчас он вовремя оказывается рядом. Снимаю блокировку, вбиваю номер мобильного, который знаю наизусть и в этот раз не сбрасываю.
Один гудок, другой, третий. Сердце бешено бьется в груди от мысли, что Илья мне больше не ответит. Вызов заканчивается, но трубку он так и не снимает.
Беспомощность, слабость и осознание того, что мой поезд ушёл — это всё, что я ощущаю.
Я пытаюсь занять себя чем-нибудь, пытаюсь улыбаться дочери сквозь слёзы, но у меня мало получается. Мы занимаемся с Викулей развивающими занятиями, я хаотично ищу новые для себя вакансии и даже включаю кинокомедию, чтобы не оставаться с гнетущими мыслями один на один.
Сон идёт плохо. Я закрываю глаза, вновь просыпаюсь, проверяю спит ли малышка. На часах почти полночь и единственный для меня выход это выпить снотворное. На цыпочках, чтобы не разбудить дочку, крадусь на кухню и достаю пузырёк с лекарством.
Телефонный звонок в ночной тишине заставляет меня резко вздрогнуть и промахнуться. Коричневые капли попадают на столешницу, я беру в руки тряпку и телефон одновремененно.
— Слушаю, — в динамике раздается голос близкого для меня человека.
— Илья, это я. Альбина, — с трудом сдерживаю слёзы и отчаянно тру стол на котором больше ни капли не осталось.
— У меня записан твой номер, Альбина, — чуть мягче произносит он. — Я был на важной встрече, поэтому не видел, что ты звонила.
Странно, но я не испытываю ничего похожего на недоверие. За дни, которые я извела себя, мне только лишь стало страшно, что наши отношения вернуть уже поздно.
— Илья… Надеюсь, я не опоздала?
Он несколько секунд напряженно молчит. Секунды, которые кажутся мне вечностью. Секунды, за которые я медленно погибаю и заново возрождаюсь, когда он отвечает мне:
— Не опоздала, Кудряш. Когда за вами приехать?
Слёзы радости и облегчения душат меня изнутри так сильно, что я начинаю плакать прямо в трубку. Захлебываюсь, скулю, до истерики и хрипов.
— Как же мне без тебя плохо, Илья.
— По правде говоря, я собирался прилететь к тебе на неделе. Тоже соскучился, — произносит Громов серьезным тоном. — Почему ты плачешь, малыш?
— Я так испугалась, что больше тебе не нужна…
Слышу лёгкую насмешку на другом конце провода. Представляю, как уголки его рта ползут вверх, а под глазами появляются мелкие морщинки.
Я замолкаю и до крови закусываю губу, ощущая во рту металлический привкус.
— Я не могу иметь детей. Это последнее, что хотела сказать. Но, тем не менее, эгоистично хочу быть с тобой вместе.
Никакой заминки не происходит, что облегчает мне задачу и я перестаю заниматься самоедством.
— И это правильно, — отвечает Илья. — Ты нужна мне как никто другой, Кудряш. Прошу, больше никогда в этом не сомневайся.
Эпилог.
Альбина. Прошло два года.
Если бы мне дали возможность прожить свою жизнь заново, я ничего не стала бы в ней менять. Собственные ошибки сделали меня умнее. Разлука с Ильей заставила полюбить его ещё сильнее и научила доверять. И даже боль, которую принесла мне смерть Полины притупилась и заставила ценить ещё больше то, что теперь имею.