Бережливая

Парижева Зина Владимировна

Так длилось три месяца. Мальчик и девочка, играющие вместе во дворе, теперь стали мужчиной и женщиной, обсуждающими за столом неоднозначные темы. Семён для Жанны был настоящими другом, а Жанна для Семёна – далёким

и, вместе с тем, таким близким идеалом. По ночам мужчина мечтал о ней, а она, в свою очередь, мечтала лишь о том, чтобы её салон не закрылся.

Однажды Семён, как всегда, в силу привычки, пришёл в дом к своей земной богине и не застал её дома. Дверь не открывали, и мужчина начал волноваться. Он позвонил Жанне, но никто не ответил. Тогда Пешков направился в отчий дом любимой женщины, ведь, вероятно, родители должны знать, где их дочь.

Елена Ивановна впустила знакомого с такой же радушной улыбкой, как и прежде, сквозь которую, однако, проглядывалось истинное равнодушие.

– Здравствуйте, вы не знаете, где Жанна?

– Нет, а разве она не дома?

– Нет.

– На работе задержалась, наверное.

Семён поехал в салон «Мельпомена», владелицей которой являлась Жанна. Он спросил девушку на кассе о нахождении кабинета директора. Слегка полноватая русоволосая девушка привела мужчину к кабинету. Семён постучал, но никто не открыл. Было тихо. В Пешкове обострилось чувство

страха: он очень боялся за свою единственную в мире любовь. В конце концов он решился и медленно приоткрыл дверь. Посередине комнаты, на кровавом полу, лежала женская фигура с распростёртыми руками. Мужчина, забыв обо всём, бросился к любимой и нежно дотронулся до её руки: она была уже холодна. Вторая рука бессильно держала нож. По офисному столу раскинулась груда документов, прочитав часть которых Семён понял, что банкротства Жанне избежать не удалось.

IV

На похоронах Жанны присутствовали самые близкие: родители и друг, её верный друг Сёма. Когда Семён остался один на один с плитой на могиле теперь такой неземной для него любви, он тихо заплакал, виня во всём произошедшем себя.

Вечером того же дня мужчина шагал по мостовой, размышляя о трагичных событиях, последствие которых ему пришлось разделить с двумя другими одинокими душами. Пешков шёл быстро, как бы сбегая от всех и всего, но на повороте, перед неизвестной забегаловкой, он остановился и произнёс вслух:

– Глупая экономия приводит к разорению.

Раздался громкий и короткий отголосок произведённого выстрела.