Берсеркер
Шрифт:
Генерал деловито продолжал:
— Жизненная линия Винченто относится к очень немногим архиважным линиям, за которыми мы ведем постоянное наблюдение на всем их протяжении. Конечно, это не означает, что берсеркеры не смогут к нему подобраться. Но если кто-то из них попытается причинить Винченто серьезный вред, или даже не ему самому, а кому-то на расстоянии менее двух миль от него, мы за пару секунд сумеем нащупать скважину и уничтожить ее. То же самое произойдет, если они попытаются похитить или взять в плен самого Винченто. Эта особая зашита начинается со времен дедов и бабок Винченто и идет вдоль всей его жизненной линии до последнего важного деяния, которое было совершено в возрасте
Изложив технические подробности наблюдения и защиты против прямого насилия, генерал перешел к другой стороне дела.
— Хронологически вторжение противника произошло не более чем за десять дней до начала знаменитого суда, которому подвергли Винченто Защитники Веры. Возможно, это не просто совпадение. Предположим, например, что берсеркеру удастся повлиять на исход суда и Винченто будет вынесен смертный приговор. Если Защитники примут решение сжечь его на костре, участие берсеркера в его смерти будет слишком косвенным, чтобы определить местонахождение скважины. И не забывайте — врагу даже нет необходимости добиваться смертного приговора. Во время суда Винченто уже семьдесят лет. Если его подвергнут пыткам или бросят в темницу, велик шанс, что его жизнь фактически закончится.
Генерал, сидевший в первом ряду, поднял руку:
— А разве в истории подобное обращение с Винченто не имело места?
— Нет. Это всего лишь популярная легенда. На самом деле Винченто ни единого дня не провел в тюрьме. Во время суда он проживал в апартаментах расположенного к нему посланника. А после отречения он провел остаток жизни под домашним арестом, в относительном комфорте. Там он постепенно ослеп — по естественным причинам — и в то же время заложил основы динамики. Нет необходимости сообщать, что на этих его трудах фактически основана вся наша современная наука, а стало быть, и наше выживание. Так что не заблуждайтесь — эти последние годы жизни Винченто жизненно важны для нас.
Генерал, задавший вопрос, поерзал в своем кресле:
— Но, Господи помилуй, как же инопланетный робот может оказать влияние на исход церковного процесса?
Докладчик только покачал головой и угрюмо посмотрел на свои схемы:
— Откровенно говоря, на этот счет мы еще ничего толком не придумали. Мы сомневаемся, что враг снова попытается разыграть роль сверхъестественного чудовища, после того как их предыдущая попытка провалилась. Но существует одна подробность, и ее следует иметь в виду. В этом нападении задействована только одна вражеская машина, и, судя по всем показаниям приборов, этот робот невелик, примерно ростом с человека. Это, естественно, наводит на мысль, что данный робот может быть андроидом. — Говорящий сделал паузу и обвел взглядом аудиторию. — О да, я знаю, что до сих пор берсеркерам еще ни разу не удавалось создать андроида, который мог бы сойти за обычного человека. И все же не следует заранее отрицать такую возможность.
Дальнейшее обсуждение было посвящено возможным контрмерам. Весь арсенал приборов Второго яруса был приведен в готовность, но пока никто не мог сказать, что именно может понадобиться.
Докладчик на время отодвинул свои схемы в сторону.
— Конечно, единственный положительный момент во всей истории — это факт, что в данном случае атака направлена на временной промежуток, куда мы можем засылать живых агентов. Так что, естественно, мы будем рассчитывать на возможность заброски агентов, как на наш главный козырь. Их задачей будет присматривать за Винченто вблизи. Это должны быть люди, способные отследить малейшее отклонение от истории. Те,
Деррон посмотрел на знаки различия, которые все еще сжимал в кулаке. И наконец-то начал прилаживать их на воротник.
Пройдя пару миль от того места, где они встретились, брат Джованн и брат Сейл перешли через холм и обнаружили карету, которая так резво пронеслась мимо них. Животные были распряжены и мирно паслись неподалеку, а сама карета стояла пустой у сломанных ворот высокого здания под шиферной крышей, угнездившегося у подножия следующего холма.
На вершине холма вздымался прославленный замок-храм города Ойбогг, большая часть его стен была совсем новой и еще не успела порасти мхом или потрескаться от непогоды. Огромный шпиль возносился к небу, чернея на фоне облаков. Стройный собор точно плыл, возносясь над всеми людскими трудами и заботами.
Древняя дорога, минуя сломанные ворота монастыря у подножия холма, на котором красовался новый собор, сворачивала налево, к мосту. Точнее, к остаткам моста. Оттуда, где стояли монахи, было видно, что все пролеты моста обвалились, как и четыре из шести быков, на которых они держались. Река, снесшая мост, все еще бурлила. У двух оставшихся опор застряло несколько древесных стволов, похожих на рогатые копья. Река явно поднялась гораздо выше обычного уровня и затопила луга по обоим берегам.
На той стороне бурного потока, за вторым уцелевшим быком моста, на высоком берегу, стоял обнесенный стеной город Ойбогг. Даже отсюда были видны пешеходы, бродившие по улицам. За городскими воротами, выходящими на дорогу времен Империи, ждали еще несколько карет и ездовых животных, которым пришлось прервать свой путь из Священного Града.
Брат Джованн посмотрел на свинцовые облака, все еще угрожающе ползущие по небу. От них-то и убегала река, будто огромная, непомерно разбухшая перепуганная змея, подгоняемая отдаленными бичами молний. Змея разорвала свои оковы и унесла их на себе.
— Нет, брат, сегодня сестра Река нас не пропустит!
Услышав это необычное олицетворение, брат Сейл медленно и осторожно обернулся, словно желая узнать, не шутка ли это. Но не успел он решить, шутит или нет его спутник, как с неба снова ливануло точно из ведра. Оба монаха подобрали полы своих ряс и бросились бежать. Джованн мчался босиком, Сейл хлопал размокшими подошвами сандалий. Оба спешили присоединиться к пассажирам карет, нашедшим какое-никакое убежище в заброшенном монастыре.
А в сотне миль оттуда, в городе, который некогда был столицей погибшей Империи, а теперь назывался Священным Градом Храма-крепости, стояла душная жара. И только гнев Набура Восьмого, восемьдесят первого из непрерывной цепи Наместников Господних, подобно грозе гремел в его роскошных покоях.
Защитник Белам размышлял о том, что гнев этот накапливался уже давно. Он стоял в своих царственно-алых одеждах и терпеливо дожидался, когда гроза минует. Гнев накапливался и сдерживался до момента, когда можно без вреда для дела излить его, доверив ушам самого надежного и преданного советника и друга.
Гневная тирада Наместника, направленная против его оппонентов, как военных, так и богословов, оборвалась на полуслове. Набур прекратил шагать по кабинету — его отвлек доносящийся снаружи глухой скребущий звук, сменившийся тяжелым ударом, сопровождавшимся криками рабочих. Наместник вышел на балкон и выглянул во двор. Незадолго до того, проходя через двор, Белам видел, как рабочие начинают разгружать массивные мраморные блоки, привезенные на телегах. Сегодня знаменитый скульптор должен был выбрать один из блоков и начать работу над статуей Набура.