Берта Свон. Любовь без правил
Шрифт:
Глава 4
Лара старалась не смотреть на игрища с рабом. Ни одна, ни вторая насильницы, похоже, даже не предполагали, что он мог что-то чувствовать и быть не в восторге от происходившего с его телом. Лара еще не понимала, почему ни в общей комнате, ни здесь никто из рабов не пытался противиться развратным действиям. Она догадывалась, что здесь не все так просто, но ответа не знала. Да и, по правде говоря, не желала знать. Ей было тошно от увиденного. Когда ей предложили стать третьей и тоже попрыгать на возбужденном члене, Лара с трудом сдержала рвотный позыв.
– Не
– Что ж, – ухмыльнулась одна из двух женщин, – тогда одеваемся и пойдем попьем чай. А им займутся мальчики.
Как именно «займутся», Лара тоже знать не желала, а потому поспешила покинуть помещение, осознавая, что здесь и сейчас помочь парню ничем не сможет.
Через несколько минут три женщины сидели в небольшой, уютно обставленной гостиной, с мягкой мебелью и накрытым к чаю столиком посередине комнаты.
После сцены с изнасилованием Лара не могла смотреть ни на пышки, разложенные на блюде из тонкого фарфора, ни на печенье с конфетами, насыпанные в такие же фарфоровые вазочки. А вот чай… Чай пришлось пить, иначе возникли бы ненужные вопросы. И потому Лара взяла в руки чашку с нарисованным на ней непонятным животным с пятью лапами, двумя хвостами и крыльями на спине, и начала медленно цедить горячий ароматный напиток. Клубника, гибискус, черная смородина – эти вкусы первыми просились на язык. Лара клубнику не любила, но чаем прилежно давилась.
– Ах, пышки сегодня прелестны, – вздохнула одна из женщин, красивая брюнетка с тонким станом и пышными формами, – вот что значит вовремя дать плетей повару. Надеюсь, они поставили его у плиты совершенно голым, как я и приказала. Страх обжечь гениталии должен придать мастерства его действиям.
Лара порадовалась, что успела проглотить чай, иначе он точно вышел бы носом. На воображение она никогда не жаловалась, а потому легко представила себе исполосованного обнаженного мужчину, готовившего завтрак у раскаленной печи. Садизм в чистом виде. И эти самки еще смеют обсуждать подобное!
Этот мир нравился Ларе все меньше. И при мысли о необходимости задержаться здесь на неопределенный срок она чувствовала дрожь во всем теле. Какое-то изощренное издевательство мироздания. Она, тихоня, домашняя девочка, мечтавшая о семье и карьере, попадает в мир рабства и становится одной из рабовладельцев!
– Лирис, ты сегодня слишком молчалива, – повернулась к Ларе одна из женщин. – Что-то случилось?
«Случилось, – подумала с горечью Лара, – хотя бы то, что я – не Лирис!»
– Настроения нет, – сказала она правду, надеясь, что не ошиблась с ответом. – Как-то все с утра не то.
– Все, что тебе нужно, – это парочку крепких мальчиков, и ты точно взбодришься, – вмешалась вторая, брюнетка, облизываясь, как кошка, съевшая кусок мяса.
«Вот только рабов мне в постели и не хватало», – проворчала про себя Лара. Затем в голову пришла шальная идея.
– Я бы и одним попользовалась, тем, новеньким, – стараясь, чтобы ее ложь звучала убедительно, произнесла она.
– Боюсь, после парней он уже ни на что не способен. Но почему нет, развлекайся, – пожала плечами брюнетка и позвонила в стоявший на краю стола серебряный колокольчик.
«Ох, что же я делаю, – Лара почувствовала, как начинает дрожать, вся, с головы до ног. Брюнетка тем временем отдавала приказ притащить раба в спальню Лары. – Я же… Я не знаю, что с ним делать!»
Глава 5
Насилие закончилось внезапно: в комнату заглянула служанка, отдала приказ хозяйки, и Артона, перевозбужденного, с болевшим задом и переполненными яйцами, подхватили под мышки двое насильников и потащили по коридорам в комнату очередной госпожи. В таком состоянии, в котором находился Артон, ему было все равно, кто и что с ним собрался делать. Затуманенное желанием и болью сознание не позволяло сосредоточиться на происходившем. А потому, когда Артона бросили на пол в спальне, он остался там лежать, не делая попытки подняться. Слишком плохо, слишком больно ему было. Дверь захлопнулась.
Через какое-то время дверь хлопнула вторично. Раздался чей-то вздох. И молчание. Все эти звуки Артон воспринимал краем сознания, продолжая лежать на полу на спине, в позе звезды, – как и оставили его насильники.
– Ты можешь встать? – голос говорившей дрожал.
В ином состоянии Артон, может, и обратил бы внимание на этот факт, но не теперь. Все, что он мог сейчас, – это выдавить из себя:
– Да, госпожа, – а затем попытаться подняться.
Сначала получилось встать на четвереньки, затем Артон кое-как распрямился, подгоняя себя мыслью о возможном наказании, и сразу же расставил ноги, как учили его раньше, чтобы позволить хозяйке увидеть гениталии.
Артон не отрывал глаз от пола – смотреть в лицо приказа не было – и не видел, как отреагировала хозяйка на его промедление. Впрочем, ему было все равно. Как-нибудь, да накажут.
– Тебе плохо, – не вопрос. Утверждение. Тем более странное, что этот голос Артон наконец-то узнал: та самая хозяйка, что отказалась сегодня от игр с ним. Уж она-то должна была видеть, что с ним вытворяли. – Что нужно сделать, чтобы тебе помочь?
Вопрос поверг Артона в ступор. Помочь? Ему? Она издевается? Или это очередная проверка, чтобы потом сильней его наказать?
Нужно было обязательно что-то ответить, а Артон, присев на бедра для устойчивости, – подобная поза разрешалась хозяевами, – не знал, что сказать, боялся выбрать неправильный ответ.
– Не молчи, – голос все еще дрожал. – Что нужно сделать?
– Позвольте мне кончить, госпожа… – решился Артон. Хуже не будет.
– Ты имеешь в виду… – замешательство в голосе. Затем поспешное. – Да, конечно. Ты дойдешь до ванной?
Как будто у него есть выбор.
– Да, госпожа.
– Тогда… Сделай все там. Вымойся. И возвращайся
Артон пробормотал: «Да, госпожа» и на чистом упорстве двинулся вон из комнаты, в ванную.
То, что лежало на полу, мало было похоже на человека. Да, в принципе, и на любое физически нормальное существо – тоже. Скорее, непонятное нечто напоминало ростовую куклу, которую выкинули за ненадобностью. Именно в этом и убеждала себя Лара, стараясь не думать о человеческом происхождении «куклы». Тошнота, подкатившая к горлу, мешала говорить. Но не оставлять же без помощи это… Это что?